Взор путешественника при въезде в Несвиж, встречает почти на каждом шагу деревянные кресты, крестики и такие же часовни (каплички) или большие столбы с разными изображениями Божьей Матери, Спасителя и Иоанна Предтечи. Смотря на эти памятники христианской веры, уже заранее составляешь понятие о набожности жителей Несвижского края и можешь назвать его Страною Крестов, как именуют свою отчизну жители идиллической Жмуди, соседней с Несвижем.

Перед самым Несвижем по правую сторону почтовой дороги, сквозь густые березы на небольшом пригорке, окаймленном старинным еловым лесом, виднеется монастырь святого Иоанна. Немного дальше, на горе, необыкновенно высокой и конусообразной, стоят развалины древнего католического доминиканского костела; у подошвы этой горы раскинуты цепи разной величины холмов и холмиков, под которыми некогда были тайные проходы и подземелья, где прятались несвижане и жители соседних деревень во время набегов перекопских татар. По левую руку почтовой дороги, близ так называемого Яцова-Угла, сквозь чащу березовой рощи, выглядывает возвышенный курган, известный до сих пор под именем Поповой горы, о которой, как вековой древности, упоминается в грамоте от 1635 года¹, выданной князем Альбрихтом Радзивиллом, в мирском замке, в пользу Несвижской Георгиевской церкви: на этой горе было древнее кладбище православных прихожан несвижских; при нем находился небольшой приют для бедных путешественников и странников. В настоящее время ничего этого нет на упомянутой горе, и она служит теперь только воспоминанием о древнем православии Несвижа.

Чем ближе подъезжаем к Несвижу, тем все выше и выше становятся горы: то и дело проезжаешь через разные пригорки и обрывистые возвышения и, наконец, видишь самый город, на высокой горе, окруженной холмами и перерезанной оврагами, протоками, ручьями, рукавами реки Уши, прудами и большим болотистым озером, разделяющим Несвиж от некогда знаменитого и величественного Радзивилловского замка. Оттого-то, при самом въезде в него, Несвижь живописно рисуется перед глазами путешественника: он представляется как бы швейцарским селением. В одном месте часть зданий раскинута на пригорке и едва держится у обрыва крутого оврага; в другом целая улица тянется вдоль треугольной или квадратной равнины. Тут у подошвы как бы разорванной горы в одну кучу навалено несколько бревенчатых домиков и лазеек; там, на берегу подернутого зеленью озера, от которого берет свое начало река Уша, красуются несколько кудрявых садиков с низенькими решетками и редкими фруктовыми деревьями. Прохожий постоянно должен то взбираться в горку, то спускаться на холмик и, наконец, уже после усталой ходьбы отдохнуть где-нибудь на редко попадающейся равнине.

Прежде нежели вы въедете в самый город, вам придется проехать через Новомейское предместье, довольно грязное и кое-где прикрытое самым маленькими жидовскими лачужками, без всякой симметрии и порядка, без определенных улиц или проулков. Пробираясь через это предместье, как-то невыгодно думаешь о самом городе и уже тогда расстанешься с такою грустною думою, когда въедешь, наконец, в город через каменную, так называемую Слуцкую-Браму (ворота), построенную в виде лука несвижскими мещанами в 1760 году. Над этими воротами помещается небольшая часовня с образом Божьей Матери, перенесенным сюда из Замковой католической церкви в 1788 г. Карлом Радзивиллом и возобновленным им в том же году, как свидетельствует надпись на нем: «Restavratum anno Domini 1788, dominante principe Carolo». До распространения в Несвиже унии эта часовня принадлежала православным и известна была под именем Преображенской, и иконопись образа была греко-византийская; но впоследствии уния присвоила себе и часовню и образ; наконец, по старанию иезуитов, часовня стала достоянием католицизма, а переписанная в духе римско-католическом икона помещена в Радзивилловском замке.

Увидев самый город (заштатный) Несвиж, столь знакомый мне еще с детства, я вспомни о древнем его блеске и той славе, какаю он пользовался когда-то в Белорусском крае. История знаменитости его относится к очень глубокой древности и началась скоро после баснословного его происхождения. Народ говорит, что на месте нынешнего города была когда-то высочайшая крутая гора, на которую трудно было взобраться, а снизу никто не мог разглядеть ее верхов, отчего и называлась Невидимою горою — Несвиж гора; но как-то потом случилось страшное наводнение по всему Несвижскому краю: разлившиеся потоки соседних полесских озер размыли эту гору во многих местах, и оттого из одной большой горы образовались какие-то разорванные с оврагами горки и пригорки. На горки и в овраги вода занесла несколько судов и дом с людьми: эти-то люди, не имея возможности возвратиться в свои родные места, и поселились здесь. Как ни баснословно это предание, но все-таки оно предшествует, по крайней мере, XI веку, потому что о Несвиже, как сильно укрепленном уже городе, в летописях¹ упоминается в 1224 году, в котором пал в сражении с татарами Несвижский князь Юрий Владимирович². По смерти этого храброго князя Несвиж сделался предметом распрей удельных русских князей и в течение XIII века постоянно переходил от то к Киевскому, то к Галицкому, то к Владимир-Волынскому, то к Минскому княжеству, пока наконец в конце этого века не присоединен был к великому княжеству Литовскому. В 1388 г. Несвиж подарен был Ягеллом, по просьбе супруги его Ядвиги, правителю Новгород-Северской области Дмитрию Корибуту. В годины польского самовластия Несвиж сделался столицею известного ординатства Радзивиллов, и вот в конце XV века является уже под именем радзивилловской партизанской резиденции. С этого времени всеми своими улучшениями и льготными правами Несвиж обязан князьям Радзивиллам. В 1533 году Ян Радзивилл I, по прозванию Бородач, обнес город валом и построил деревянный замок, близ озера на крутом утесе горы. В 1547 г. сын его Николай Черный (он же и брестский староста) сломал отцовский замок и построил новый, каменный, а в 1551 г. укрепил этот замок и устроил в нем обширный архив для сохранения привилегий и грамот, выданных жителям Несвижа великим княжество Литовским¹. Но все услуги Черного Несвижу затмеваются неприязненными его действиями против православия и даже католицизма: он, точно так же, как и в Бресте, содействовал распространению кальвинизма (1559 г.) и социнианского лжеучения (1568) в Несвиже, а для поддержания распространяемых им верований завел типографию при замке и велел печатать еретические книги, которые слишком зловредно действовали на тогдашние умы жителей Несвижа, и без того взволнованные уже духом униатского раскола. Дух лжеучения быстро пронесся по всему краю Несвижскому и едва остановлен был в 1574 г., усилиями одного из сыновей Черного, именно литовского маршала Николая-Христофора, по прозванию Сиротки, который сначала покровительствовал православию, но впоследствии, по проискам поселившихся в Несвиже в 1587 г. иезуитов, сделался защитником католицизма. В 1577 г. он много сделал в пользу несвижской русской церкви во имя Рождества Пресвятой Богородицы и снабдил дарственною привилегиею церковный причт в лице священника Якова Семеновича. Из привилегии этой (писанной на белорусском языке) видно, что сказанная церковь существовала в Несвиже еще до Сиротки. В 1586 г. (апреля 23) Сиротка исходатайствовал у Степана Батория для Несвижа магдебургское право, обновить замок, украсить город каменным зданиями и построить несколько каменных же костелов и великолепный Бенедиктинский монастырь, существующий до сих пор, в котором умерли монахинями и погребены две дочери его (Сиротки). Впоследствии гробницы этих княжень-монахинь перенесены в фару. В народе хранится предание, что Сиротка построил церковь во имя св. Ефимии. — Под конец жизни, он выстроил, близ замка, эрмитаж, вместе с дворцом, который назвал Консоляциею (Konsolacya), потому что он предназначен был для летних увеселений, — тут же завел зверинец и фабрику персидских ковров, а по преимуществу поясов, которая, впрочем, скоро была закрыта, потому что не могла соперничать со знаменитою фабрикой так называемых Золотых поясов в г. Слуцке (см. этот город), а следовательно, не обещала никаких выгод для владельца. Обновленный и украшенный Сироткой, Несвиж наслаждался покоем целое XVII столетие. С 1604 г. по 1607 в Несвиже жил Януш Радзивилл, муж знаменитой Слуцкой княжны Софии Юрьевны Олелькович. Будучи православным до смерти жены, он покровительствовал православию и, по совету духовника Софии, иеромонаха Прокофия и Слуцкого архимандрита Вениамина, построил церковь Софийскую при замке, а на Новомейском предместье — во имя св. Исидора, которые впоследствии превращены были в униатские, а потом в католические. От Януша остались дети православного исповедания, которых опекуном назначен был, по смерти Софии, православный Радзивилл-Христофор, построивший в Минске (см. Минск), в 1626 году, церковь Рождества Пресвятой Богородицы². Но в начале XVIII века, именно в 1706 году, Несвижу суждено было потерпеть страшное опустошение во время похода Карла XII в западную Россию. Проходя через Несвиж, Карл XII потребовал от жителей присяги себе или Станиславу Лещинскому. Но несвижане отвергли такое домогательство шведского короля и, рассчитывая на спешившего к ним на помощь русского, саксонского и польского войск, объявили, что они не намерены изменять законному правительству. Жданная помощь явилась в лице Миклашевича с 400 казаками, и вот произошла страшная резня между неприятелями, на берегу реки Уши; победа осталась бы на стороне Несвижа, если б, тайно помышлявший уже в то время об измене Великому Петру, Мазепа не опоздал умышленно с отрядом своего войска, составлявшим дополнение к дружине Миклашевича, — вследствие чего несвижане жестоко пострадали за свою верность. Карл XII велел сжечь Несвижский замок, разрыть валы и множество горожан погубил насильственною смертью.

Печальна была картина Несвижа после такой жестокости шведского короля!.. Двадцать лет город оставался без всякого возобновления. Принимая участие в политических переворотах Польши, Радзивиллы оставили Несвиж на произвол судьбы и, думая только об исполнении своих честолюбивых намерений, не выезжали из Кракова, Варшавы или из Вильно. Наконец, в 1726 году, один из образованнейших Радзивиллов, князь Михаил, поселился навсегда в Несвиже и так сказать создал новый город и замок. Как любитель науки и искусств, он всячески заботился о распространении между несвижанами просвещения и для этого не жалел денег. Жаль только, что он окружил себя иезуитами, и что большая часть жертвованных им сумм на распространение наук и искусств, под разными мнимо-благовидными предлогами, переходила в руки этих любителей золота, для которых князь, в 1736 г., построил костел и монастырь св. Михаила. Говорят, что будто иезуиты уговорили этого Радзивилла вступить в их орден, и что он погребен монахом в костеле св. Михаила. До какой степени угождал князь Михаил иезуитам, это видно из того, что собственно для поставки им на габиты (рясы римско-католического духовенства) сукна построил при костеле св. Михаила суконную фабрику, так называемую Полосъну, а отдал ее в вечное их владение. Эта фабрика существует и теперь; она принадлежит Бернардинскому ордену, что в Несвиже. Но ни костела, ни монастыря Михайловского в настоящее время нет; сохранилось только название горы Свято-Михайловской и Михалевской ярмарки, бывающей у подошвы этой горы, на которой прежде был костел, а ныне— какой-то складочный магазин (фуражный).—Жена князя Михаила, Уршула-Франциска, из дому Вишневецких, не меньше своего мужа покровительствовала народному просвещенно: она устроила в замке богатейшую типографию и несколько лет издавала Несвижскую Газету, основала театр, образовала большую труппу актеров и сама писала для иих пьесы на польском языке.

Во второй половине XVIII века Несвиж был свидетелем роскошной жизни известного Карла Радзивилла-Пане-Коханку, или Рыбенко, считавшегося 12 по числу воевод виленских и старост несвижских и брестских. Рыбенко по временам жил в Варшаве, Бресте и Мире, и в Бялой; но главною резиденцию его был Несвиж: он жил в нем до тех пор, пока обстоятельства политические не заставили его переселиться в Бяльский замок и там провести последние годы вечно шумной жизни своей. Об этом Радзивилле сохранилось столько анекдотов и рассказов, что если б собрать их все, то можно было бы составить несколько книг. Говорят, что до сих пор ходят по рукам у некоторых помещиков Минской губернии рукописные заметки о жизни этого оригинала, под названием: «Историйки Радзивилла на море и на суше». По переезде Карла Радзивилла в Несвиж, первым делом его было отделать на славу родовой княжеский замок и украсить его всеми возможными чудесами наук, искусств и художеств: он завел богатую библиотеку, состоящую из 10 000 томов разных сочинений на польском, французском и латинском языках; устроил красивую картинную галерею, собрал коллекцию статуй, статуэток, разных бронзовых и стальных рыцарских доспехов и очень оригинально устроил гостиную. Стены оклеил он медвежьими шкурами; пол устлал зеленым дерном и уставил тропическими растениями; столы и стулья приказал сделать из слоновой кости; спальную кровать обтянул буйволовыми и оленьими кожами. Столовые приборы были у него из чистого золота, с фамильным гербом, украшенным дорогими камнями под мозаику. Словом, все напоминало здесь о прихотливой роскоши несвижского богача. И как часто эта причудливая гостиная бывала свидетельницею самых баснословных пирушек и балов князя Пане-Коханку, на которые сзывал он всю околичную шляхту! Нередко к нему приезжал гостить по целым неделям сам король Станислав-Август, с которым он был почти в дружеских отношениях и в письмах называл его Ясьне-маестатный Август, друг Карла. Особенно сохранилось предание о двухнедельном пребывании этого короля у Пане-Коханку 26 сентября 1784 г., с огромнейшею придворного свитою по возвращении с Гродненского большого коронного Сейма. Фейерверки, театры, продолжительные обеды с столетними венгерскими винами, катанья на сахарных горах в санях, запряженных медведями, удивили короля, и он при всех сказал, что «Пане-Коханку живет лучше польского короля». И действительно, в Несвиже Пане-Коханку старался жить по-королевски: имел свой сберегательный гарнизон и крепость с шанцами и валами, на которых всегда стояло до шестидесяти пушек. Но эта-то жизнь Карла Радзивилла и была причиною того, что, в 1768 году он лишился Несвижа: по распоряжению правительства, генерал Измайлов осадил Несвиж, велел разрушить крепость и снять с валов военные орудия. Пане-Коханку бежал в Бялу. С этого времени Несвиж теряет значение укрепленного города и в 1792 году окончательно пал, после известного штурма. В 1795 г. он переименован в заштатный город Минской губернии и теперь принадлежит к числу государственных местечек. Жителей в нем считается 4300, из которых большую часть составляют жиды.

В следующий день я рассматривал Несвижский замок, этот памятник могущества в древности знаменитой фамилии Радзивиллов. В настоящее время замок не представляет ничего особенно замечательного, кроме небольшого архива нескольких книг и рукописей, не имеющих значения для местной истории, и портретной комнаты, в которой заслуживает внимания мраморная доска с надписью о победе Яна III над турками в 1683 году и портрет русской княжны, дочери князя тверского, впоследствии жены одного из Радзивиллов: княжна на этом портрете изображена в красивом русском сарафане. Чтоб попасть из города в замок, нужно переезжать чрез озеро на лодке или же обходить почти две версты, чтоб выйти на плотину. И извне и изнутри замок запущен: валы и насыпи полуразрушены и заросли купами лоз и лиственницы; вековые деревья одичали и остаются без надзора. Самый замок как-то мрачен и уныл с первого взгляда; но еще мрачнее внутри: комнаты почти без мебели, стены в некоторых местах почернели, потолок перетрескался. Я прошелся по комнатам замка в каком-то мрачном настроении духа — везде встречал пустоту и запустение.

Теперь в Несвижском замке, кроме управляющего и нескольких чернорабочих, никто не живет. Говорят, что в нем отводят иногда квартиры для старших чинов расположенных в Несвиже кавалерийских полков, но это делается только в случае крайности, когда сходятся два-три полка. А обыкновенно Несвижский замок пуст и мрачен!

Но не таков он был назад тому двести лет: в то время он был феноменом Несвижского края. Хранящийся в замковом архиве инвентарь (опись) 1659 года передает самое верное сказание о громадности и красоте замка в XVII столетии. Из этого инвентаря видно, что в то время замок со всех сторон окружен был водою из озер и каналов и состоял из двух главных частей: из палаца, или каменицы, и крепости. Палац разделен был на 12 огромных комнат, из которых каждая имела свое назначение. Здесь помещались: богатая кунсткамера, заключавшая в себе редкие произведения искусств и художеств; так называемая Секланя, или арсенал, в котором хранилось 84 гаковницы (щит), 30 бронзовых рыцарских доспехов, множество амуниции из разных государств, больше тысячи охотничьих снарядов и ружей, оправленных в серебро и золото. В палаце также устроен был Скарбец (хранилище) древностей, в котором хранились гетманские булавы (напр., Михаила-Казимира) и маршальские посохи (напр., Николая-Христофора) Радзивиллов; разные брильянтовые орнаменты, слитки серебра, найденного в Несвижских землях, нумизматы, дорогие персидские ковры, часы и хрустальная посуда. Был еще другой Скарбец — тайный, о котором знали только сами Радзивиллы и их поверенный слуга: там, говорят, между прочим, были колоссальные изображения двенадцати апостолов, вылитых из чистого серебра. Народ твердит, что эти изображения до сих пор хранятся в земле, но где именно — не знает. В палаце устроен был богатый архив, где, кроме интересных писем разных европейских монархов, королей, герцогов и почти всех владетельных князей, хранились в подлинниках важные документы, так называемые автентычные, касавшиеся истории Западной Руси, особенно Белоруссии, также Литвы и Польши; кроме того были подлинные дипломы, привилегии и грамоты, данные великими князьями литовскими и особенно Владиславом Ягеллом русским церквям на владение известными землями, угодьями и крестьянами в подвластном крае; но что более всего важно — там был подлинный акт Унии и буллы папы Урбана VII, касавшаяся устройства в Западной России униатских церквей. Куда все это далось — неизвестно; очень жаль, что такие дорогие памятники истории уничтожены. Замечательна также была библиотека, украшенная большими грудными статуями древних философов, сделанными из фаянса, на Сверженской княжеской фабрике (см. Свержень): в этой библиотеке помещались до 20 000 книг на разных языках, в том числе на белорусском несколько и до 600 на греческом: большая часть книг, по древности, принадлежала к началу XVII века. Особенно можно указать, как на замечательную редкость, на сочинение, написанное на белорусском языке под названием: «Спорка (спор) меж ушатами и католиками папскими», в котором доказано, что никакая булла римская не может превратить унию в католицизм, потому что уния гораздо ближе к греческой, нежели к римской вере. Это сочинение до сих пор можно встречать у некоторых воссоединенных униатов. Не менее заслуживает внимания хранившаяся в библиотеке палаца копия летописи Димитрия Ростовского. Особое отделение палаца составляет портретная, обязанная первым своим существованием Сиротке-Радзивиллу, который украсил ее несколькими портретами знаменитых лиц Польши и Литвы. В XVII веке помещены были в ней очень хорошей работы масляные портреты Владислава Ягеллы, Витольда, Иоанна Грозного, также всех бывших до того времени Радзивиллов, их жен и породнившихся с ними фамилии Иллиничей, Вишневецких, Шидловецких, Острожских, Волловичей, Яблоновских, Собесских и других. Кроме того, тут помещались дорогие иконы и мифологические картины, разные произведения итальянской и фламандской школ. В инвентаре упоминается о портрете одного стосорокалетнего поселянина, помещенном в замке при гетмане князе Михаиле-Каземире Радзивилле. Несмотря на страшные опустошения шведов, все-таки еще в 1779 году нашлись в Несвижском замке 984 картины. При замке были две часовни (каплицы): одна — маленькая, не более, как для пяти-шести человек, без иконостаса, устроенная Сироткой; другая — довольно большая, с красивым иконостасом. Она устроена Михаилом-Казимиром Радзивиллом для помещения в ней иконы Богоматери, напоминающей о победе короля Яна III над турками в 1684 году. Вот предание об этой иконе, записанное на мраморной доске, хранящейся в замке. «Накануне того дня, в который Промыслу угодно было освободить Вену от долгой и изнурительной осады турков, при посредстве Яна III, в 1683 году, краковский каштелян Станиславъ Яблоновский, объезжая город, случайно нашел под грудою камней измятый свиток холста. Раскрыв свиток, он увидел на нем лик Пресвятой Богородицы, с надписью на одной стороне: «vinces Ioanncs!», а на другой: «eris victor Ioannes!». (Победишь, Иоанн!) Изумленный такою пророчественною надписью, Яблоновский представил свиток королю. Король велел исследовать, кому принадлежал найденный свиток и о каком Иоанне говорится в надписи. Но розыски остались без удовлетворительных открытий. Нашелся один знаток, который утверждал, что эта икона привезена когда-то из Италии Яном Калистратом, прославившимся победами над турками в Венгрии. Как бы то ни было, но Ян III отнес слова надписи к себе и велел поместить икону в походной часовне. На другой день, воодушевленный верою в небесную помощь Богоматери, одержал он знаменитую победу над мусульманами». По возвращении из Австрии Ян III перевез найденный свиток в Варшаву и потом поместил его в Вильянов (ныне имение Потоцких, с красивым палацем, в котором хранятся разные вещи, одежда и мебель Яна III; а в боковых отделениях его устроена богатейшая картинная галерея), в костеле при любимом своем загородномъ дворце. По смерти этого короля (в Вельянове, 17 июня 1697 г.), королева Мария-Каземира перевезла икону в Рим, откуда королевич Яков переслал ее в Варшаву; в 1758 году она поступила к князю Михаилу-Казимиру Радзивиллу, который и поместил ее в Несвижской замковской часовни, причем совершено было, 18 июня того же года, торжественное освящение часовни во имя св. Приснодевы Марии жмудским архиепископом Антонием Тышкевичем, с двумя епископами, в присутствии сенаторов и множества помещиков.

В состав замка входили словолитня, или типография (Gisernia), и плавильня, или литейная (Ludwisarnia).

Что же касается до крепости, то это было значительное укрепление, обведенное каменною стеною и заставленное огнестрельными орудиями, при котором находился гарнизон. При крепости была темница, или тюрьма. В народе хранится предание, что между замком и Свято-Михайловскою горою были обширные подземелья, которые служили убежищем для несвижан во время нападений на них татар и потом шведов. Предание это подтверждается тем, что часть подземелий сохранилась до настоящих дней: в них найдены склепы, где погребаемы были несвижские иезуиты.

Вот каков был Несвижский замок во время оно.

Печатается по изданию: Шпилевский П.М. Путешествие по Полесью и Белорусскому краю. СПб., 1853.