Часть 2.

Вернувшись в Европу, ЕР подает иск на большую сумму против душеприказчиков Родса, заявляя, в частности, что он являлся отцом девочки, которую она родила в декабре 1897 года. Это утверждение предвосхищает схожий мотив в письме ЕР Л. Маршаллу от 8 февраля 1921 года (см.: Приложение, документ № 12). Вскоре, однако, ЕР отзывает иск. Одновременно она готовит первую книгу своих мемуаров "My Recollections”, которая появляется осенью 1904 года и в которой ЕР весьма положительно отзывается о Родсе. Очевидно, что таким образом княгиня пыталась немедленно (пока шумный процесс не был еще забыт) извлечь некоторые материальные блага из своей скандальной репутации.
В начале 1904 года, то есть в период между подачей иска и выходом мемуаров, Вильям Стид — давний знакомый ЕР, конфидент Родса, разделявший его имперские замыслы, — публикует статью, в которой пытается раскрыть "тайну” поведения княгини Радзивилл, объяснить причины превращения аристократки в аферистку. Некоторые фрагменты этого текста заслуживают особого внимания, так как, возможно, они проливают свет на ее свидетельство 1921 года: "<…> фантазии княгини Радзивилл столь живы, что часто кажется, будто ей очень трудно отличить жалкую действительность жизни от творений ее собственного воображения. Многие люди имеют репутации лжецов, хотя на самом деле они не заслуживают дурной славы, которую обрели благодаря своим высказываниям. Друзья генерала Игнатьева, которого турки называли "отцом лжецов” и который в Константинополе был известен как "Mentir Pasha”, считали его самым искренним человеком в мире. "Его несчастье, — говорили они, — заключается в том, что когда он делает какое-то заявление, он считает его абсолютно верным и повторяет его постоянно, полагая это заявление, безотносительно к его сути, точным изложением того, что на самом деле произошло”. Княгиня Радзивилл в этом отношении чем-то похожа на графа Игнатьева, и в результате ее часто обвиняют во лжи, когда на самом деле она лишь позволила своему романтическому воображению сделать несуществующее видимым, причем столь ярким, что оно ей кажется вполне действительным. <…> Я должен признаться, что она ввела меня в заблуждение относительно своих отношений с покойным премьер-министром лордом Солсбери. Много лет тому назад, когда лорд Солсбери был жив, она однажды была в гостях в его загородной резиденции в Хатфильде. Она познакомилась с деталями местности и на основе этого единственного факта построила целое фиктивное здание, столь насыщенное подробностями, столь реалистичное, что полностью меня обманула — как и многих других”.
В этот период она вела дневник, в котором оставила многочисленные записи о различных своих визитах в Хатфильд и беседах с лордом Солсбери. Она предоставила телеграммы от покойного премьера, в которых он назначал ей встречи. В общем, использовав множество тонких приемов, она сумела убедить всех тех, кому разрешала прочитать свой дневник, что лорд Солсбери полностью ей доверял и был с ней абсолютно откровенен при обсуждении политики в Южной Африке. Личные друзья лорда Солсбери, с которыми тогда я говорил обо всем этом, всю эту историю подняли на смех. Но обман был настолько ловким, что мне казалось невероятным, чтобы он был выдумкой. Я говорил иногда, что если все это — подделка, то княгиня Радзивилл обладает драматическим гением и талантом воображения намного большими, чем любой другой человек, с которым я когда-либо был знаком. Однако в конце концов выяснилось, что так и было на самом деле, и княгиню подвела одна любопытная подробность. В одной из записей в своем дневнике она описала поездку в Хатфильд на поезде, который отправлялся со станции "King’s Cross” в определенное время дня. Когда-то, много лет тому назад, она действительно поехала в Хатфильд на этом поезде, но его давным-давно отменили, и настоящая природа дневника княгини была раскрыта — это художественное произведение, основанное на воспоминаниях о прошлом. В книге "My Recollections” ЕР, среди множества других тем, пишет и о том, что ее отец не спрашивал ее мнения, когда принимал решение о ее браке с Вильгельмом Радзивиллом. Появление в печати такой информации было очередным указанием на характер отношений ЕР с мужем. 20 мая (2 июня) 1906 года суд в Варшаве объявляет князя и княгиню Радзивилл "разделенными” (separe). Неясно, дошло ли впоследствии дело до формального развода; во всяком случае, второй брак ЕР был заключен лишь 22 августа 1911 года, после смерти князя Вильгельма. Вторым ее мужем становится лицо нетитулованное — германский подданный, инженер и коммерсант Карл-Эмиль Кольб (? — 1933). Сын успешного мюнхенского садовода Макса Кольба и французской пианистки Софии Данвин-Кольб, он был старшим братом известной немецкой писательницы-пацифистки Аннеты Кольб (1870—1967). Из-за пристрастия Эмиля к азартным играм семье пришлось пожертвовать приданым одной из его сестер, сам он в 1886 году бежал из Германии и занялся торговлей деревом в России. Неизвестно, при каких обстоятельствах ЕР с ним познакомилась; в любом случае после их брака она, согласно всем правилам, тут же потеряла право на титул княгини. В документах ДП, под чьим наблюдением ЕР находилась некоторое время и который в конечном итоге рекомендовал выслать ее из России вскоре после начала Первой мировой войны, она именуется "Екатериной Кольб, урожд. граф. Ржевуской”. Поэтому в дальнейшем ЕР могла пользоваться именем и титулом первого мужа лишь в качестве литературного псевдонима, чтобы придать больший вес собственным печатным выступлениям на различные политические темы (что она и делала до конца жизни). Отметим, что, хотя господин Кольб бесследно исчезает из жизни ЕР после их совместного отъезда из Петрограда в Стокгольм в 1914 году, она носила фамилию Кольб-Данвин до конца жизни, иногда добавляя ее к данным об авторе на титульных листах своих книг.
В начале 1910-х годов ЕР вновь вступила на журналистское поприще и начала сотрудничать с американской прессой. Однако ее деятельность этим не ограничивалась. Путешествуя по Европе (Франция, Италия), скандальная княгиня продолжает вести привычный образ жизни. В 1910 году ее обвиняли в "мошенничествах, шантажах и подлогах”, совершенных в Париже (в частности, она разыскивалась французскими властями по обвинению в продаже заказанной ею копии картины старого мастера в качестве подлинника), а в 1911 году ее прошлым заинтересовалось Министерство иностранных дел Италии, пославшее по поводу личности ЕР официальный запрос в Петербург (см.: Приложение, документ № 4).  Согласно материалам ДП, ЕР вернулась в Петербург в самом конце 1910 года (см.: Приложение, документ № 4). Ее жизнь в столице в последние предвоенные годы протекает в ином кругу и иным образом, чем в период ее первого замужества. Она живет в меблированных комнатах, участвует в коммерческих операциях мужа, занимавшегося продажей в России иностранных автомобилей (см.: Приложение, документ № 4). По собственному утверждению ЕР, тогда же она становится корреспондентом газет американского газетного магната Уильяма Рэндольфа Херста и сотрудничает с газетой "Петербургский курьер”. А в 1913 году под псевдонимом Count Paul Vassili публикует книгу "Behind the Veil at the Russian Court” (London, 1913). В этом произведении ЕР описывает двор и петербургское общество при последних двух императорах, изображая эпоху Александра III намного более позитивно, чем царствование его сына, комментирует поведение членов царской семьи, повторяя некоторые сплетни об Александре Федоровне, критикует политические решения Николая II и его министров, объясняет суть болезни царевича Алексея и предполагаемую роль Г. Распутина в лечении наследника.

Как мы отметили в начале статьи, "Польский биографический словарь” и некоторые другие источники утверждают, что появление этой книги имело для ЕР очень серьезные последствия: она была наказана конфискацией имущества и выдворена за пределы Российской империи. На самом деле, как следует из документов ДП, все было иначе. О конфискации имущества не могло быть и речи ввиду его полного отсутствия. Что касается высылки из России, то ЕР и ее муж в начале Первой мировой войны были заподозрены в шпионаже в пользу Германии. После обыска в их квартире, в результате которого никаких существенных улик обнаружено не было (несколько топографических карт России таковыми не являлись), они были высланы за границу (см.: Приложение, документ № 4). Сама ЕР, тщетно пытавшаяся апеллировать к своему прежнему высокому статусу, чтобы избежать высылки, о причинах случившегося с ней имела вполне определенное мнение. Один из самых интересных архивных документов, проливающий свет на характер нашей героини, — письмо ЕР, отправленное 22 сентября (5 октября) 1914 года из Стокгольма в Петербург неустановленному высокопоставленному российскому должностному лицу (возможно, министру внутренних дел или его товарищу — генералу В. Джунковскому) (см.: Приложение, документ № 5). Письмо, естественно, было написано по-французски — процитируем фрагмент из перевода, выполненного в ДП. Сначала ЕР выражает недоумение по поводу принятых против нее мер, а затем заявляет о своих профессиональных достижениях:  ”Я знаю, что в моем лице покарали журналиста. Я горжусь своей профессией, никогда ее не скрывала и всегда старалась заслужить одобрение своего издателя. Мне кажется, что я работала честно и добросовестно и всегда имела особенно в виду интересы моего отечества, так как, что Вы не говори и не делай (так! — авт.), Россия — мое отечество, как православие — моя религия. Факт моего брака с иностранцем не может изменить моих убеждений и моей национальности. Я, следовательно, старалась служить моей стране, и теперь, когда меня уже там нет, Вы сами убедитесь в этом. Вы знаете лучше меня, что Америка не питает к нам добрых чувств. Во время процесса Бейлиса она даже выказала нам очень резкую враждебность. Я — первый американский журналист, которому удалось помещать заметки, благоприятные нашей стране, и выяснить многие фальшивые понятия относительно России, распространенные в Соединенных Штатах.” К сожалению, до сих пор статей ЕР в защиту позиции российских властей в деле М. Бейлиса не обнаружено — возможно, что они существовали лишь в ее воображении. Далее в письме идут слова, раскрывающие суть журналистских "принципов” ЕР: "Газеты Херст, представительницей которых я была, <…> могут непосредственно получать известия из армии, что для меня при всем желании даже не было бы доступно. Мне случалось получать донесения с просьбой их перевести и переслать, но я их просто уничтожала, не считая удобным, например, сообщать всему свету о разных фактах, имевших место в Сольдау, например, когда русские войска опоздали на поле сражения, потому что перепились оставленной немцами водкой, когда опоздал Генерал Артамонов и другие факты в этом роде. Я никогда бы не захотела, чтобы такие факты были известны нашим врагам, но теперь, когда я уехала, чем Вы гарантированы, что заменившая меня личность, которой я передала службу, будет соблюдать такую же скромность, а не будет, напротив стараться посылать самые неблагоприятные сведения, которые ей удастся добыть? <…> Все это весьма жалко. Почему Вы не потребовали меня к себе и просто не сказали мне, что не желательно, чтобы некоторые сведения доходили до Америки. Я взошла бы в Ваши планы и могла бы быть для Вас полезным сотрудником, который просто телеграфировал и писал бы то, что Вам угодно. Зачем обращаться, как с врагом и противником, с искренней патриоткой, желающей по мере своих слабых сил служить общему делу, находящейся в опасности родине? Разве так можно действовать? И наконец, если кого-нибудь высылают, разве нельзя ему сказать уехать иначе, чем через полицию. Личность порядочная не заставит себя повторять два раза такую вещь и уезжает, если присутствие ее не желательно. Я не преступница, дурного я ничего не сделала, а со мной обращались как с опасной шпионкой.” Письмом в Министерство внутренних дел прекращаются полувековые отношения ЕР с Россией: ее документов более позднего времени в российских архивах не обнаружено. Большую часть мировой войны, с 1914 по 1917 год, она провела в Швеции. Здесь она проявила свойственную ей активность, опубликовав ряд своих книг в переводе на шведский язык (в списках основных произведений ЕР эти издания почему-то не числятся). Любопытно, что именно в Швеции жила ее близкая родственница — внучка третьей, наименее знаменитой из сестер Ржевуских, Паулины (1808—1866). Марика Стирнстедт (1875—1954) была известной шведской писательницей, автором многочисленных романов и других произведений. В 1928—1930 годах она выпустила двухтомную историю своей семьи, однако имя ЕР там не встречается.
В дальнейшем, после переезда в США, ЕР изображала себя свидетельницей или участницей важных дипломатических встреч и политических интриг, имевших место в нейтральном Стокгольме (знаменитой встречи А.Д. Протопопова с германским представителем М. Варбургом, деятельности большевистского эмиссара А.А. Иоффе и т.п.). Какая доля этих рассказов основана на реальных фактах, на сегодняшний день установить не удалось. Единственный достоверный факт состоит в том, что в Швецию она приехала замужней дамой, а из Швеции через три года уехала одна.

КОНЕЦ 1 части.

Radziwill.by выражает благодарность Хенрику Барану и Александру Парнису за возможность публикации этой статьи.