ГЛАВА 5. Печаль коменданта
Продолжение. Начало в предыдущих номерах


Хоть я и не ожидал увидеть золотой перстень, случайно закатившийся в щель, но все же удручающая пустота хранилища откликалась во мне грустью. Сам воздух тайника был насыщен горькой печалью исчезнувших золота и бриллиантов, нам досталось только вглядываться в слой пыли на стенах - в это тоскливое свидетельство наступившего разорения и разочарования для опоздавших. Реквизиторы шли впереди и смело добывали богатства, а мы пришли в аръергарде, чтобы по слою пыли решить, сколько было в этом необходимости и правды. И у дерзких изымателей осталась приятная память об открытом кладе, подкрепленная, без сомнения, хоть некими сувенирами; у опоздавшего аудитора, то есть у меня, в памяти останется только свет факела и уродливые тени на голых стенах, когда он оценивал причины и следствия чужой удачи. Думая о Чичагове и Тучкове, я вдруг понял, почему генерал-майор решился наведать замок еще разок вместе с новополученным корпусом. Обводя пытливым взором низкие своды и древние стены, на которых в отблесках пламени, как чудовища, шевелились наши тени, я, можно сказать, осознавал, что одно это тайное хранилище совершенно не соответствует величине и значению замковых корпусов, что таких тайников должно быть несколько, может, пять, хотя бы три. Одно потайное хранилище для скромных семейных драгоценностей существует в каждой дворянской усадьбе. Какая-нибудь никому, кроме хозяина, недоступная яма в погребе или леднике, в которую прячут шкатулку с камнями или горшок с серебром, надеясь уберечь их от грабителей и обезопасить будущие дни семейства. Возвести же на искусственной насыпи несколько зданий с десятками залов, сотней покоев под спальни, гардеробы, кабинеты, кухни, склады и удовлетвориться единственным незамысловатым подземельем для фамильных сокровищ в десять миллионов золотых - в такое простодушие Радзивиллов поверить было невозможно. Нет, подсказывал мне здравый смысл, это не основная скарбница, должен быть главный тайник, в котором хранится нечто уникальное и не имеющее цены. Может, здесь, под одною из плит каменного пола, находится лестница, которая ведет в склеп, в котором за фальш-стеной и спрятана от глаз, говоря образно, радзивилловская чаша Грааля. А может, надо пройти еще полсотни шагов по подземному ходу, и вторая сокровищница окажется под ногами. И по ней ходили с факелами уланы Кнорринга и казаки Грекова, а пан Бургельский, страшась их и ненавидя, клялся, что все уже выметено, как метлой.

- Куда ведет этот ход? - спросил я, кивая в сторону пролома.
- В лес за озеро, - ответил Бургельский. - Их тут много. Есть ход в костел, можно пройти под землей в ратушу. Говорят, был ход в костел святого Михала, за три версты от Слуцкой брамы…
- Что означает «был»?
- Лет сорок тому, когда выгоняли иезуитов, костел закрыли. Ход местами обрушен. Да и некуда ходить, там сейчас кладбище. Опасно…
- Пан Альберт, - я решил его озадачить, - надеюсь, вам не составит труда найти реестр драгоценностей, коими владел князь Доминик или предки его до появления тут армии Чичагова?
- Так я же все перечислил… - ответил Бургельский, удивленный моей непонятливостью.
- Да, я читал ваше обращение на адрес главнокомандующего, но должна существовать более подробная опись сокровищ: сколько было золотых изделий, какого вида, сколько перстней, чьи, какие, сколько картин, какие… Разве вы не готовили такую опись для нового ордината, князя Антония?
- Он ни разу здесь не появлялся, и приказа такого мне не поступало.
- А если князь Антоний появится и спросит?
- Семь лет тому, уже при князе Доминике, мы составляли инвентарь коллекций и драгоценностей, - неохотно припомнил Бургельский. - Он должен храниться в архиве. Но ведь беда - и архив пострадал от господ Чичагова и Тучкова…
- Хорошо бы проверить, - назидательно подсказал я.
- Сегодня же поищу, - согласился Бургельский, явно испытывая неудовольствие от такого моего совета.
- А в каком углу здесь стоял сундук с драгоценностями? - спросил я.
- Сундук? - воскликнул комендант чуть ли не с обидою. - Здесь стояли десятки сундуков и корзин. Места свободного не оставалось. Тут все было собрано: камни, оружие с чеканкой и позолотой, войсковые раритеты Радзивиллов, гобелены, фарфор, хрусталь, шкатулочки из слоновой кости, нумизматические собрания в тысячи монет…

Навеянный этим перечислением вопрос тоже не мог ему понравиться, и мне было любопытно, какое объяснение Бургельский сочинит.
- А как вы в одиночку смогли доставить сюда десятки сундуков, корзин, хрусталь и тысячи монет? Сколько времени это заняло? Или вам кто-то помогал?
- Ну, - смутился он, - конечно, слуги помогали сносить в подвал. Один бы я что - неделю таскал!
- А как носили? Ночью? Днем? Через двор на виду у всех слуг?
- Зачем же через двор. Сначала собрали все в сени во дворце, а переносили, чтобы никто не видел, тоже подземным ходом…

Эти краткие ответы на несколько случайных вопросов сильно меняли картину сохранения сокровищ, описанную в жалобе. Я даже удивился, что Каменский не подсказал ему наперед продумать свои ответы.

- Пан Альберт, помнится, вы сказали, что инвентаризация драгоценностей проводилась в 1809 году. А когда их спрятали в этом подземелье? Летом, когда началась война? Или когда наступала Молдавская армия Чичагова?
- Нет, раньше. Когда князь Доминик уезжал в Варшаву.
- А когда князь уехал в Варшаву?
Подумав, Бургельский сообщил:
- Это было в 1811 году.
- А что в этой скарбнице хранилось до того?
- Ничего.
- И что, здесь был открытый проем, каждый слуга мог сюда заглянуть? Не было той кладки, которую сломали солдаты Кнорринга?
- Стенка была. Мы ее разобрали, потом вход закрыли заново.
- А какие ценности князь взял с собой в Варшаву?
- Не знаю. Он меня в известность не ставил.
- А где хранились родовые сокровища до совершеннолетия Доминика?
- Тоже в подвале, - ответил он неопределенно.
- В этом?
Он кивнул.

Скрипучий голос, неожиданно обратившийся к коменданту из темноты хода, прервал наш разговор, заставив всех вздрогнуть. «Пан Альберт, - прозвучало из мрака, - приехал пан Ходька». И в проломе, слабо освещаемом нашими факелами, выявилось лицо уже знакомого мне Сташека, преображенное сумрачным светом в жестокую разбойничью рожу. Я отметил, что перед тем не слышал ни шороха, и заподозрил, что слуга нарочно подкрадывался бесшумно.

- Мне надо финансовые документы отдать, - просительно пояснил Бургельский, и я не стал его удерживать, хотя у меня вызрели к нему десятки вопросов.

Залитый ярким солнцем замковый двор с несколькими березами, росшими возле колодца, показался мне после ознакомления с подвалом более жизнерадостным, чем был полчаса назад. Я сказал хранителю, что хочу осмотреть замок снаружи, и спросил, где смогу отыскать его позже. Бургельский указал на приоткрытую дверь двухэтажной пристройки к въездной башне и поспешил к ней, а мы через подворотню массивной брамы покинули двор, перешли по деревянному мосту широкий ров, наполовину заполненный малопроточной водой и населенный лягушками, как выяснилось в поздних сумерках, весьма голосистыми, и по объездной дороге совершили ознакомительную прогулку вокруг замка. Дорога эта в давние времена, видимо, укреплена была брустверами и служила передвижению стрелков, охранявших замковый вал. Теперь, обсаженная липами, она использовалась как уютная аллея, приводившая к берегам двух озер, разделенных дамбой. Возле нее, между замковым холмом и озером, оставлена была просторная поляна, которую украшали десятка полтора садовых ваз и ухоженный цветник в виде большой пятиконечной звезды. Даже мои скромные знания в тайной символике розенкрейцеров позволили догадаться, что тут откровенно представлен масонский знак, а яркие желтые настурции в вазах как бы символизируют золотой свет высшего знания, которое открывается братьям масонских лож. Благоухание сих символов привлекало к ним сотни пчел, и мы, не рискнув задерживаться возле необычной клумбы, прошли к озеру. На противоположном его берегу величественные здания и башни нескольких католических костелов создавали привлекательный городской силуэт. Отгороженная от этих оплотов древней веры водною преградой символика вольных каменщиков выглядела довольно вызывающе. Меня заинтриговало, кто же тут, в замке, мог быть масоном?

Отпустив денщика в город, я встретился с паном Бургельским, который пожаловался на сложности в поисках требуемого инвентаря. В доказательство правдивости своих слов он предложил зайти в архив, который занимал весь второй этаж пристройки. Ступив в это хранилище родовых и замковых документов, я понял, что комендант не соврал, во всяком случае правдой было то, что архив представлял собой свалку бумаг, в которой поиски требуемого документа могли потребовать нескольких лет труда.

- Не знаю, что искали здесь казаки, - сказал Бургельский, - но после них все лежало пластом, сотни тысяч бумаг были перемешаны, как лопатой, - привилеи, письма, судебные дела, контракты, инвентари имений и дворцов, долговые расписки, словно ураган по ним прошел, а многое взяли на растопку, как безумцы. Вот разбираем…

Сии обстоятельства, хоть и удручающие, показались мне неизвинительными в отношении инвентаря драгоценностей, и я попросил бывшего их хранителя конкретизировать на бумаге то, о чем он помнил. Например, были ли в сокровищнице золотые или серебряные скульптуры, золото или серебро в слитках и тому подобные крупных размеров ценности. А также представить мне завтра слуг, которые помогали ему в переноске сундуков и корзин, а также битых солдатами на допросе.

Выслушивая эти мои пожелания, Бургельский согласно кивал, но когда я закончил, ему остался непонятен один из самых существенных для меня вопросов - о золотых и серебряных скульптурах.
- А какие золотые скульптуры пан полковник имеет в виду?
- Скульптуры апостолов Петра и Павла. В человеческий рост.
- В рост человека? - с явной иронией переспросил Бургельский.
- Возможно, высотой в локоть.
- Нет, таких никогда здесь не было.
- Ну и хорошо, опишите те, какие были. Да, пан Альберт, - вспомнил я, - кто придумал высадить красивую клумбу на поляне с тыльного фасада дворца?
- Князь Доминик. Вернее, тесть его, отец пани Теофилии Моравской. Когда князь Доминик женился, он стал тут частым гостем.
- Князь Доминик был масон? - прямо спросил я.
- Возможно, - ответил Бургельский. - Кто тут был не масон?
- А вы тоже масон?
- Я - нет. Куда мне, у меня нет состояния.
- А князь Доминик не жертвовал драгоценностей масонам?
- Откуда мне знать, - пожал плечами Бургельский, и я понял, что пожертвования имели место.

Продолжение следует.