КРАЙ ЛЕГЕНД \| 18/11/2004 \| Константин Тарасов Глава 3. ДРЕЙФ АДМИРАЛА Продолжение. Начало в №№ 43, 44, 45, 46 Был полдень летнего дня, когда я, сопутствуемый денщиком, почтовым трактом прибыл в Борисов. Последний раз были мы тут в ноябре 1812 года, через три дня после удачливого бегства Наполеона. Тогда выпаленный город был засыпан свежим снегом и являл собой белую равнину, над которой, как часовня над кладбищем, высился собор. Ныне вид был несравнимо веселее благодаря слепящему солнцу в безоблачном ярком небе. В остальном же возрождаемый на пепелищах Борисов являл жалкое зрелище заштатного поселения. Немощеная улица привела наш тарантас к предмостному укреплению на берегу Березины. С горки открылся вид на реку, которая здесь течет в несколько рукавов, образуя луговые острова, облюбованные стаями гусей. Мы переехали на левый берег по мостам общей длиною не менее полуверсты и живописною дорогой, лежавшей на холмах, направились в Студенку. Поездку нашу отличал сентиментальный характер внимания к историческому месту, прямо поспособствовать расследованию моему по делу Тучкова 2-го она, естественно, не могла. Но все же рядом обстоятельств некоторые персонажи расследования оказались со Студенкой сильно связаны. Бои на этой местности послужили славе нашего оружия в гораздо меньшей мере, чем ожидала русская честь, олицетворенная в особе государя императора. Тут не случилось для Наполеона Ватерлоо, он не был окружен, войска его не сложили оружия и не изведали сокрушительного разгрома, который мог стать державным триумфом после сожжения Москвы. Новая Студенка отстраивалась на прежних фундаментах, уже стояли тут вразброс дворов десять. В дни изгнания французов, думалось мне, когда осматривал я это гибельное место, что уничтоженная деревня никогда уже не возродится. Все дома тут были разобраны французскими понтонерами на материал для постройки мостов, единственный целый дом, в котором ночевал Наполеон, раскатали на дрова, как только император ступил на наведенный к деревне Брили мост. В те дни Студенка являла собой огромный человеческий муравейник из обессиленных людей, которых голод, мороз и паника выкашивали с такой беспощадностью, что все былые поля и огороды деревни, руины ее домов и хлевов покрыты были сплошным пластом мертвецов разной национальности. Однако жителям, уцелевшим в ямах за полверсты от домов своих, не было куда переселиться, и это, похоже, стало первой причиной восстановления жилья на месте побоища. Такое нравственное неудобство однако было компенсировано тою добычей на поле битвы, которая осталась после казаков, первыми произведших тут сбор трофеев. Историческое место переправы дозволило улучшить состояние свое многим местным жителям. В Студенке местные торговцы сувенирами сразу по прибытии нашем предложили мне купить на память добытые ими из реки крестики, монетки, пуговицы, пустые кошельки, солдатские ножи и ложки, шпоры и разные прочие остатки амуниции и экипировки. Да и прямо на наших глазах несколько человек крестьян бродили по грудь в воде, обыскивая дно с помощью вил на длинных палках. С одним из торговцев-евреев я разговорился, спросив, когда тут более всего извлекли французских предметов. Он словоохотливо объяснил, что самым удачным было последующее за бегством Наполеона лето. Тогда тут выловили тысячи сундуков, чемоданов, ящиков, наполненных разнообразными вещами, вытаскивали из воды также орудия и экипажи, хорошую упряжь, кавалерийские седла. В некоторых сундуках и чемоданах и в одежде утопленников отыскивалось серебро, золото и драгоценные камни. Окрестные помещики собрали богатые коллекции огневого и холодного оружия, орденских знаков, купленных у солдат, а также найденных их крепостными. За рекой далеко в глубину лежала заболоченная низина, порезанная протоками, которые Наполеон и часть его армии благополучно миновали по шатким мостам. А могли и не миновать, если бы проявил адмирал Чичагов некоторое стратегическое понимание или хотя бы прислушался к советам опытных генералов своих. Такое мнение о березинских делах его нашло много сторонников, а талант известного литератора Ивана Крылова, посвятившего амбициям адмирала свою басню, придал подобной оценке широкую и неотменную популярность. Отправляясь из Петербурга купил я в дорогу томик стихов этого сатирического поэта. Особенно полюбилось его творчество денщику моему. Не взирая на тряску в тарантасе по ухабистым нашим дорогам, он перечел все стихи, в томик помещенные, по несколько раз и мог рассказать большую часть из них по памяти, что, хочу отметить, у него весьма получалось. Злополучная басня "Щука и кот", на мой взгляд, была среди самых несовершенных в книге стихотворца, но Данила с охотой ее читал, когда становилось нам скучно, и я соглашался слушать его декламации. Тогда он с настоящей актерской смелостью представлял в разных интонациях и автора-моралиста, и дуру-щуку, коя в басне обозначала адмирала, и ловкого сытого кота Ваську, под коим следовало разуметь хитроумного фельдмаршала Кутузова: “Натешился, наелся Кот, И кумушку проведать он идет; А Щука, чуть жива, лежит, разинув рот, - И крысы хвост у ней отъели. Тут видя, что куме совсем не в силу труд, Кум замертво стащил ее обратно в пруд.” Весь путь от Толочина до Борисова читал я объяснения, записки и выписки, как мною собранные, так и переданные мне Закревским, касательно действий 3-й армии Чичагова, исполнявшей свою часть начертанного государем плана разгрома французов. План сей состоял в одновременном наступлении войск на флангах армии Кутузова. Главная роль выпадала на долю Молдавской армии Чичагова, которой предстояло взять Несвиж и Минск, и, заняв линию реки Березины, преградить путь отступления французов. Войска графа Витгенштейна, наступая от Полоцка, должны были занять течение реки Улы и преградить Наполеону отступление в пространстве между Березиной и Двиной. А Главная армия под началом Кутузова, вытесняя французов от Москвы, должна была завершить окружение. Предполагалось, что для масштабного перекрытия путей бегства сосредоточатся 160 тысяч войск. Половину из них предписывалось привести адмиралу Чичагову, для чего ему, впридачу к его Молдавской армии, подчинили 3-ю Резервную генерала Тормасова и корпус Эртеля. Реальность, всегда у нас малопочитаемая, опустила планы с небес на землю, внеся свои неблагоприятные коррективы. В объяснениях Чичагова государю состав его армии выглядел совершенно иначе: "Я оставил берега Дуная с 35 тысячами человек. Присоединив к себе армию Тормасова (в которой согласно письму военного администратора Барклая-де-Толли считалось 80 тысяч человек), я нашел в ней только 20 тысяч человек. Следуя на Минск и Борисов, я вынужден был разделить войска на две части, оставив часть Сакену, стоявшему у Бреста против Шварценберга, и часть Эссену, стоявшему у Пружан. Затем у меня осталось 25 тысяч человек. На марше от Буга до Березины болезни, битвы на дороге к Минску, взятие приступом Борисова сократили мою армию до 20 тысяч человек. С этим слабым и расстроенным войском я должен был бороться против Наполеона, который имел под ружьем более 40 тысяч, из коих 27 тысяч участвовали в сражении при переправе. А еще были толпы безоружных численностью в 45 тысяч человек". Количественный состав 3-й Армии на берегах Березины не представлял для меня интереса, поскольку в предыдущих битвах, важных для расследования степени вины генерал-майора Тучкова в несвижской реквизиции, одерживали войска одни лишь победы. Оценки действий Кутузова и Чичагова по сокрушению корсиканского чудовища не подлежали моей компетенции, мое мнение никому не могло быть интересно, и поиск ошибок в минувших делах, кои не подлежат исправлению, мало привлекал мое внимание. Но вот взаимные отношения командующих, безусловно, таили в себе некую мрачноватую тайну, повлиявшую и на ход боевых действий, и на многие карьеры и репутации, на карьеру Тучкова, в частности. О войне той во всех событиях и о переправе войск Наполеона близу Борисова написано достаточно много и свидетелями событий и нашими военными историками, посему не буду повторять того, что имеет общую известность, а затрону только те моменты, которые имели хоть некоторое отношение к порученному мне расследованию. Авангард армии Чичагова 18 октября на подступах к Слониму атаковал 3-й полк литовских уланов гвардии Наполеона, коим командовал генерал Конопка. Отличились в этом бою рота капитана Арнольди, 2-й башкирский полк и донские казаки полковника Григория Дячкина. Преследуя уланов Дячкин легко ранил пикой генерала Конопку и пленил его. Попали в плен 13 офицеров и 253 улана, все местного происхождения. 25 октября авангард выступил из Слонима на Несвиж и Минск. Губернатор Минска польский генерал Брониковский отрядил четыре тысячи от своего семитысячного гарнизона, состоявшего из 22-го и 23-го пехотных, 1-го егерского и 18-го уланского литовских полков, и французский маршевый батальон, также малоспособный к серьезному сражению. Этот отряд под началом генерала Ф.Косецкого выступил навстречу русскому корпусу графа Ламберта. 1 ноября граф разбил литовскую пехоту и уланов возле Ново-Сверженя и взял в плен до двух тысяч. А двумя днями прежде Татарский уланский полк полковника Кнорринга, в корпусе Ламберта состоящий, занял Несвиж и вошел в замок Радзивиллов, где завязалась история с сокровищами, поведанная жалобой в суд хранителем скарбницы Альбертом Бургельским. Строгий допрос его самого и слуг, осмотр подвалов и вынос сокровищ не должен был занять много времени, поскольку бои на пути следования армии продолжались безостановочно. Остатками отряда генерал Косецкий решил дать бой авангарду Ламберта возле Койданова, но 3 ноября кавалерия графа вновь его разбила, а назавтра остатки польского гарнизона покинули Минск, оставив в госпиталях более двух тысяч больных и раненых и в целости большие склады провианта. Чичагов назначил минским губернатором полковника Кнорринга, выделив ему в гарнизон Ряжский пехотный и Татарский уланский полк, коего Кнорринг был шефом. Безответным для меня оставался весьма существенный вопрос об обозе в сорок бричек с сокровищами, который позже распоряжением Чичагова был передан генерал-интенданту армии Рахманову. Пришел ли обоз в Минск вместе с Кноррингом? Зачем он оказался в городе вблизи грядущих боев с войсками Наполеона? Кто конвоировал огромные такие драгоценности от угрозы захвата? В каком отношении мог быть к обозу Тучков, который как дежурный генерал и командир дивизии должен был быть устремлен на решение боевых задач? Могли ли офицеры, собранные Чичаговым в Несвиж на смотр сокровищ, присвоить себе некую часть военной добычи из радзивилловских богатств? Задержало ли изъятие сокровищ в замке движение армии или ее авангарда хоть на день, повлияв таким образом на события, случившиеся при занятии Борисова? Все это требовало осмысления. Продолжение следует. Источник: http://www.expressnews.by/554.html
Категория: Легенды Несвижа \| Добавил: nesvizh1223 (20.04.2009)
Просмотров: 736 \| Рейтинг: 5.0/2 \|

Всего комментариев: 0


Имя *:
Email *:

Код *: