Адам МАЛЬДИС, Советская Белоруссия


Дошел черед до самой сложной статьи в моем цикле — до наших музейных, библиотечных и архивных сокровищ, ставших во время Великой Отечественной войны добычей оккупантов и поэтому подлежащих законам реституции. Потери эти огромны, не все звенья судеб отдельных белорусских собраний здесь ясны, подтверждены документально. Многое сегодня приходится додумывать, а в будущем потребуются усилия целого коллектива историков и искусствоведов, которым раньше или позже придется составлять каталог (или каталоги) потерь.

"Хапуны"

Вывоз с оккупированных территорий материальных и духовных ценностей был органической частью политики германского нацизма. На восточнославянских землях эту политику осуществляло рейхсминистерство оккупированных территорий. Руководил им один из идеологов нацистской партии Альфред Розенберг. Это был деятель, знающий восточных славян и их культуру: родился на территории Российской империи, в Таллине, учился в Риге и Москве и только в 1918 году переехал в Мюнхен. Быстро сделал при Гитлере карьеру. Именно ему в октябре 1940 года поручили "изъятие" всех значительных культурных ценностей на захваченных землях.

…Из моих детских лет осталось воспоминание: приходят как-то к нам двое немцев из охраны железнодорожного моста и требуют у мамы яиц и самогонки. Но ни того, ни другого у нас не было. Тогда незваные гости, пошарив по кладовой, сорвали с кровати узорчатое покрывало, сотканное сестрой, и удалились, бросив уже понятное для нас "ферфлюхте". Мать в ответ громко прошептала: "Хапуны…" Думаю, что это емкое белорусское слово очень подходит и к "специалистам" Розенберга. У них была очень продуманная и четкая программа. В Беларуси действовал один из их центров. Они рыскали повсюду, "хапали" все подряд в музеях, библиотеках, частных собраниях и планомерно вывозили в Германию. Их боялись солдаты вермахта и даже эсэсовцы: не угодишь "хапунам" — хозяин напишет соответствующий рапорт самому фюреру. Мне кажется, что так было и после посещения Розенбергом Минска в мае 1942 года.

…Итак, Минск, начало оккупации. Кроме могилевских и гомельских собраний, о которых уже шла речь, основные белорусские сокровища были сосредоточены в Минске, Витебске и Барановичах. В столице — это два основных хранилища: Государственная картинная галерея, созданная в 1939 году (она размещалась тогда в здании Высшей коммунистической сельскохозяйственной школы на улице Университетской, а нынче Кирова), и Белорусский государственный музей, размещавшийся на главной улице города, в так называемом Архирейском доме (позже — Дом искусств, нынче — проспект Независимости, 26).

Что оставалось?

Сначала этот вопрос мне хотелось сформулировать несколько иначе: что было вывезено? Организованно, ведомством Розенберга. Но тут же вспомнилась переписка, по существу — вежливая перебранка между Розенбергом и Кубе, вспомнились довольно многочисленные и грубые факты мародерства… Значит, более правильно будет разделить вопрос на два: что осталось в Минске не эвакуированным, а потом исчезло, и что действительно было вывезено в 1944 году?

Отвечая на поставленные вопросы, я преимущественно буду опираться на материалы восьми сборников "Вяртанне" (выпуск будет указываться в скобках), дополняя их сведениями из других источников (прежде всего из ежемесячного бюллетеня "Кантакты i дыялогi"). Сделать это меня заставляют два обстоятельства: сборники уже давно стали библиографической редкостью, а осмысление, обобщение сказанного в них, надеюсь, поможет при дальнейших поисках, составлении тех же каталогов.

Наиболее полным и достоверным источником для определения белорусских военных потерь являются "Сведения о памятниках культуры, исчезнувших из Государственной картинной галереи БССР во время фашистской оккупации в 1941 — 1944 гг." ("Вяртанне"-1). Составлены они директором этой галереи с 1944 года Еленой Аладовой, человеком компетентным, опиравшимся, как она сама пишет, не только на письменные источники (в их числе несомненно были довоенные каталоги, о чем свидетельствуют указания на размеры картин), но и на воспоминания современников.

Понимая исключительную важность информации, позволю себе целиком привести обобщенный список военных потерь Государственной картинной галереи БССР:

"1. Около 1.700 экспонатов живописи русской и западноевропейских икон.

2.30 икон XVI — XVII вв., письма белорусских мастеров.

3. Около 50 скульптурных работ русских и иностранных художников.

4. Коллекция слуцких поясов в количестве 43 штук.

5. Огромные коллекции художественного фарфора русских, китайских и западноевропейских заводов: вазы, статуэтки, посуда; художественные изделия и посуда из уречского стекла (из мануфактуры XVIII в. в Слуцком уезде. — А. М. ).

6. Большая коллекция бронзовых и фарфоровых часов различных эпох.

7. Коллекция художественных произведений резьбы по кости русских и иностранных мастеров.

8. Восемь гарнитуров стильной мебели различных эпох; резные шкафы данцигской работы.

9. Десять секретеров из дорогих пород дерева художественной работы.

10. Около ста различных ковров и гобеленов.

11. Бронзовые и фарфоровые канделябры худ(ожественной) работы различного времени.

12. Огромная библиотека на русском и всех европейских языках по вопросам искусства.

13. Около тысячи лепных и тысячи багетных рам для картин.

14. Оборудование запасника и 25 зрительных залов, библиотеки и служебных помещений: стеллажи, стенды, различные витрины, постаменты для скульптур, библиотечные шкафы, письменные столы, диваны, кресла, письменные приборы, настольные лампы, несгораемый шкаф, пишущая машинка.

15. Пианино красного дерева французской фирмы.

16. Грузовая машина".

Далее потери конкретизируются. Идут списки по следующим разделам: "Русская живопись" (223 произведения), "Западноевропейская живопись" (32), "Скульптура" (20), "Слуцкие пояса" (32), "Мебель, переданная в галерею из Эрмитажа" (51 предмет, происходивший из "синей спальни" Александра II), "Мебель, фарфор, стекло, бронза, ковры, ткани, кость" (26 наименований; некоторые из них суммарные, например: "Двести шерстяных и хлопчатобумажных постилок художественной работы белорусских ткачей")".

Существенные уточнения

Некоторые списки по разделам требуют комментариев. Так, к русской живописи (называются произведения Брюллова, Боровиковского, Айвазовского, Савицкого, Поленова, Левитана, Репина, Врубеля, Коровина и других) причислены полотна белорусских художников ("Женский портрет" Богданова-Бельского, "Ранняя весна", "Весна" и "Ай-Петри" Бялыницкого-Бирули, "Девушка с книгой" Зарянко) либо уроженцев Беларуси, принадлежащих к польской живописной традиции ("Охотники" Вейсенгофа, "Дожинки" Рущица). Список "Западноевропейская живопись" (здесь доминируют приблизительные определения "неизвестный художник" итальянской, французской, фламандской, голландской школы) завершается весьма существенным дополнением: "Кроме перечисленных 223 произведений русской живописи и 32 западноевропейских в запасе (запасниках. — А. М. ) находилось 957 картин, преимущественно портреты местных деятелей, безымянные и неопределенные работы белорусских, польских и западноевропейских художников (…) и 30 икон белорусских художников XVI — XVIII вв.". В запасниках хранилось также 69 скульптур преимущественно белорусских авторов.

В некоторых разделах произведения не перечисляются, а приводятся лишь общие сведения о них типа "794 гравюры, офорты, литографии русских и западноевропейских мастеров, переданные в Картинную галерею БССР, главным образом из бюджетных фондов Гос(ударственного) Эрмитажа и Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина".

Отдельно от описаний потерь из основных фондов Государственной картинной галереи БССР от имени Комиссии по определению ущерба, причиненного фашистскими захватчиками коллекциям художественных музеев при Комитете по делам искусств СНК СССР, были составлены две "Описи работ белорусских художников ХIХ — ХХ вв., хранившихся в Государственной картинной галерее БССР (выставка "Ленин — Сталин") и вывезенных гитлеровцами в Германию и в страны их сообщников или уничтоженных в результате их разбойничьих действий". В первой фигурирует (с указанием размеров) 221 живописное произведение, во второй — 47 гравюр и литографий, 120 рисунков и 41 скульптурное произведение. В описях названы (за исключением репрессированных) все ведущие мастера белорусского советского изобразительного искусства довоенной поры.

Все "Описи" были в послевоенное время прокомментированы в короткой справке начальника управления по делам искусств при СНК БССР известным белорусским прозаиком Пилипом Пестраком. Он перечислил наиболее известных художников, чьи произведения были представлены в Государственной картинной галерее БССР. Среди ценных скульптур выделил "работы худ(ожника) Козловского "Амур", Клодта "Павшая лошадь" (бронза), "Маска Петра" (очевидно, русского царя. — А. М. ), два бюста мраморных — Марии Федоровны и

Александра I, а также работы белорусских художников — "Репка" Керзина, "Бюст Михоэлса" Бразера, несколько портретов (исполненных в гипсе) великих людей Советского Союза Азгура и другие работы белорусских художников".

В "Справке", составленной П.Пестраком, нашего внимания заслуживают еще несколько утверждений. Первое: "После освобождения Западной Белоруссии галерея была пополнена экспонатами из Радзивилловского замка и г. Мира, которые также находились в помещении галереи". Второе: "Цифровые данные по памяти приблизительны: скульптуры — 250 экспонатов, графики — около 1.500 экспонатов, живописи — 2.000 экспонатов, прикладного искусства — фарфор, мебель и др. — 2.500 экспонатов".

И, наконец, наиболее важное для нас — о судьбе экспонатов, их конкретных следах: "После захвата немцами г. Минска Картинная галерея БССР полностью сохранилась, за исключением мелких экспонатов, которые были расхищены первыми военными немецкими частями и жителями, как, например, работы палехских мастеров, шкатулки, ковры, белорусские постилки и др.". А о действиях команды Розенберга в 1944 году сказано: "При упаковке немцами экспонатов Картинной галереи БССР на ящиках адрес надписывался — г. Кенигсберг. По слухам также подтверждалось, что Картинную галерею увозят в Кенигсберг". Но, как увидим дальше, здесь явная путаница. Сокровища галереи были вывезены в первые месяцы оккупации, в том числе, очевидно, также в Кенигсберг. В последней, 18-томной, "Беларускай энцыклапедыi" о них сказано, что "судьба их неизвестна", хотя определенные следы все же есть.

Важный источник

Остановимся еще на одном ценном списке военных потерь, касающемся Белорусского государственного музея (БГМ). В 1992 — 1993 годах доктор искусствоведения Надежда Высоцкая и кандидат искусствоведения Майя Яницкая как сотрудницы (по договору) Национального научно-просветительного центра имени Ф.Скорины выполнили работу "Белорусские произведения искусства, исчезнувшие в ветрах Второй мировой войны" ("Вяртан-не"-2). Сведения авторы собирали подробные: когда было создано произведение, его название и известные признаки, откуда оно поступило в БГМ или откуда было вывезено в Германию, современное местонахождение и наличие фотографии и, наконец, источники сведений (среди них — исследования М.Щекотихина и немецкого искусствоведа А.Иппеля, довоенные каталоги выставок и журнал "Наш край). Всего Н.Высоцкой и М.Яницкой прослежены судьбы 116 произведений изобразительного и декоративно-прикладного искусства — белорусского, русского, западноевропейского. Среди них — 74 иконы, 8 скульптур, 9 слуцких поясов, плащаница из Черейского монастыря, зеркало с гравированной надписью, сделанное в 1786 году в Уречской стеклянной мануфактуре Радзивиллов. Важная деталь: оказывается, перед отправкой из БГМ в Германию некоторые иконы были сфотографированы, и эти изображения были в руках авторов.

Таким образом, сегодня мы имеем довольно подробные и обширные сведения о том, что имелось до войны в фондах минских Государственной картинной галереи и Белорусском государственном музее (в последнем хранились также поступления из Витебска и Гродно).

Но каким образом и куда все это было вывезено?

Сначала действовали мародеры

Боюсь, что многих произведений искусства, названных в каталогах Е.Аладовой, Н.Высоцкой и М.Яницкой, суммарно упомянутых П.Пестраком, нам уже не увидеть никогда. Основой для такого пессимистического вывода служит письмо гауляйтера Кубе рейхсляйтеру Розенбергу, датированное 29 сентября 1941 года. В мои руки оно попало из немецких источников в 1992 году и показалось весьма интересным. Было решено перевести его для "Вяртання" (вып. 1-й). Одновременно мы поделились текстом с журналом "Нёман" (1993, № 5). Ниже приводятся наиболее существенные отрывки из письма хотя бы потому, что в нем указаны неиспользованные до сих пор ориентиры:

"Сегодня я, наконец, после долгих поисков обнаружил остатки произведений в Минске (в Государственной картинной галерее? — А. М. ) и смог обеспечить их сохранность. Минск имел большую, отчасти очень ценную, коллекцию картин и произведений искусства, которые почти все были вывезены из Минска. По приказу рейхсфюрера СС, рейхсляйтера Хайнриха Гиммлера, большинство картин (…) упакованы СС и отправлены в рейх. Речь идет при этом о миллионных ценностях, которых был лишен генеральный округ Белоруссии. Картины якобы направлены в Линц (в Австрии. — А. М. ) и Кенигсберг в Восточной Пруссии. И прошу эти ценные коллекции, если таковы не нужны в рейхе, снова возвратить в распоряжение Генерального округа Белоруссии или же, на всякий случай, компенсировать министерству по занятым восточным областям материальную стоимость".

Здесь надо прервать цитату и пояснить, почему вдруг Кубе проявил такую заботу о минских сокровищах. Дело в том, что Кубе хотел доказать и Гитлеру, и Борману, и Лозе, и Розенбергу, что он очень успешный и эффективный колонизатор "восточных земель" для рейха. В том числе в сфере культуры. И тут доказательства его "социал-националистических забот" вдруг оказались увезенными, притом без его ведома. Конечно, Кубе нагло, хоть и учтиво, лгал, когда писал о возвращении ценностей или их компенсации — такое в рейхе не практиковалось. Но чего не сделаешь, чтобы понравиться Гитлеру.

Отсюда и возмущение Кубе по поводу откровенного грабежа. Он так не гармонировал с традиционно хваленым нацистским "новым порядком": "По данным майора 707-й дивизии, который сегодня передал мне остатки ценностей, остальные картины и произведения искусства, в том числе ценнейшие картины и мебель 18 и 19 веков, вазы, предметы из мрамора, часы и т. д. оставлены на дальнейшее разграбление вермахту. Генерал Штубенраух ценную часть этих вещей из Минска увез с собой в оперативный тыл. Зондерфюреры, о которых мне пока еще не доложили, нагрузили (без квитанции) три грузовые автомашины мебелью, картинами и предметами искусства и увезли. Я прикажу установить номера этих частей, чтобы наказать виновных в совершении ими грабежей. Из оставшихся культурных сокровищ здешние учреждения вермахта и СС без моего согласия взяли еще ряд ценных предметов и картин, однако пока они еще находятся в Минске".

Многие музейные ценности оказались по-варварски поврежденными, изувеченными. "Я прошу направить сюда национал-социалиста, художника Вили Шпрингера, проживающего в Берлине СВ 29, Хазенхайле, 94 для реставрации отчасти бессмысленно проколотых и порезанных штыками картин, чтобы под его надзором было спасено еще то, что можно спасти. К сожалению, многие ценные вазы, фарфор, шкафы и стильная мебель 18 века сильно повреждены или поломаны. В целом речь идет о невосполнимых сокровищах в миллионы марок".

Следы варварства виднелись не только в Государственной картинной галерее. "Исторический музей в Минске в совершенно запущенном состоянии. Отдел геологии разграблен, похищены драгоценнейшие благородные камни, самоцветы. В университете безрассудно поломаны или похищены инструменты стоимостью в сотни тысяч немецких марок".

Прежде чем посылать письмо Розенбергу, осторожный Кубе решил опереться на мнения специалистов, их письменные заключения. В Белорусский государственный музей, который во время оккупации стал называться краеведческим, он направил с проверкой историка С.-Г.Куртца. Благодаря немецкому архивисту Бернхарду Хьяри (Франкфурт-на-Майне) комиссия "Вяртанне" получила в 1996 году копии ряда документов, найденных им в Минске. Среди них был и "Рапорт о проверке 26.9. (1941) Белорусского краеведческого музея в Минске", подписанный тем же Куртцем. Итоги визита были неутешительны: везде виднелись следы грабежа, запустение. К примеру, была "утеряна" сабля французского генерала Ноя, уничтожены стенды третьего отдела "Советское восстановление". Но отдельные экспонаты, в частности "пушка немецкого литейщика Мерля", свидетельствовали, что музей можно восстановить "под наблюдением и защитой самого генерального комиссара". Проверяющий был готов взять коллекции в свое "подчинение". Но позже власти решили назначить директором краеведческого музея белорусского историка Антона Шукелайця, изучившего немецкий язык в Виленском университете.
 
Через Инстербург — в Гэхштадт

Грабеж белорусских ценностей был беспрерывным. Как во время пребывания у власти "гау" Кубе, так и после того, как гауляйтера ликвидировали. Об этом свидетельствуют материалы, обнаруженные в начале 1990-х годов в Национальном архиве Республики Беларусь, а также переданные комиссии "Вяртанне" названным уже доктором Бернхардом Хьяри. Из них видно, что 15 марта было заключено соглашение с директором Краеведческого музея в г. Инстербург (нынче Черняховск Калининградской области) Вальтером Гронау о временном размещении там экспозиции Минского краеведческого музея (трое его сотрудников собирались переехать туда на работу). А уже 20 марта 1944 года недалекий от фронта Инстербург был заменен на Гэхштадт, маленький городок с замком в Баварии. Из берлинского отдела научно-культурных ценностей доисторического и раннего периодов, подчиненного тому же министерству Розенберга, профессор Райнерт послал в Минск радиограмму начальнику штаба главной рабочей группы "Центр" Лангкопфу: "Прошу вашей помощи в немедленной отправке ценностей государственного музея в г. Минске. Ответственной за отправку назначается д-р Хаупт".

Через три дня последовал ответ: "Ценности государственного музея г. Минска 23.3.1944 г. будут отгружены в Инстербург, так как между генеральным комиссаром (генералом СС Готбергом. — А. М. ) и городом Инстербург велись переговоры и заключен договор о размещении и хранении доставленных музейных ценностей. Поскольку все мероприятия по отгрузке музейных ценностей идут полным ходом, отгрузка их в г. Гэхштадт из Минска уже невозможна".

Но "орднунг" есть "орднунг", он исключал самовольщину "снизу". Через месяц, уже незадолго до освобождения Минска, тот же Лангкопф в грабительском раже сообщал в Берлин Вернеру Хюлле, возглавлявшему "особый штаб древней истории" министерства Розенберга: "Благодарю за ваше письмо от 20.4.1944 г. За это время все материалы из Минска, всего 4 вагона (запомним это число! — А. М. ), отправлены в г. Гэхштадт через г. Инстербург. Я надеюсь, что отправленные музейные ценности прибыли в хорошем состоянии.

Этим самым работа профессора Хаупт закончена, и в ближайшие дни она выедет в Главную рабочую группу "Центр" в г. Слоним для вывоза ценностей местного краеведческого музея".

Нацистские "культуртрегеры" чувствовали, что припекает, потому старались побыстрее ограбить все белорусские музеи…

Наконец, 24 апреля "образцовый национал-социалист" Хюлле сообщил Лангкопфу в Минск: "Три (!) вагона музейных ценностей уже прибыли в Гэхштадт. Указание генеральному комиссару отправить туда же и остальные (!) вагоны с музейными ценностями уже направлено Восточным министерством. Я надеюсь, что генеральный комиссар выполнит и это указание министра. Как только этот вопрос будет разрешен, мы дадим второе задание, чтобы дальнейшие (!) работы по отправке осуществлялись под руководством госпожи д-ра Хаупт, которая благодаря вам проделала плодотворную работу в Минске" ("Вяртанне"-3).

Да, постарались немцы в оккупированной Беларуси. После них музеи напоминали выжженную землю…

Помогла Москва

После я узнал, что описание экспонатов, окончательная их сортировка и упаковка производились не в Гэхштадте, а в Мюнхене, так сказать, централизованно, с составлением картотеки. Последняя меня очень заинтересовала, и я попросил немецких коллег из группы так называемого Бременского проекта (а в ней поисками утраченного занимаются около 200 человек) Дорис Лемменмайер и Габриэле Фройтаг, приезжавших в Минск на конгресс белорусистов и выступавших на нем, оказать помощь комиссии "Вяртанне", заполучить копии "белорусских" карточек. Они сказали, что это, в принципе, возможно, ибо американские картотеки хранятся в федеральном архиве в Кобленце, но за работу придется заплатить немалую сумму. Ее не оказалось.

О наших заботах я рассказал в своем докладе на конференции под эгидой ЮНЕСКО "Реституция культурных ценностей" (Минск, 1997). И вдруг неожиданно для меня откликнулся наш гость из Москвы, главный эксперт отдела реституции культурных ценностей министерства культуры Российской Федерации Николай Никандров. Он сказал, что благодаря содействию на самом высоком уровне — Г.Коля и Б.Ельцина — копии в электронном виде мюнхенских карточек в министерстве уже имеются, и среди них действительно есть немало с упоминанием Минска. С юмором добавил, что, учитывая белорусские корни своей матери, он готов без гонорара подготовить публикацию о них для очередного сборника "Вяртанне". И такая публикация под названием "Судьба белорусских собраний, вывезенных в Германию" в шестом выпуске появилась. В сборнике приведены 75 наиболее интересных и характерных карточек, любезно продублированных для нас Н.Никандровым. На самом деле, подчеркнул он, их можно выявить гораздо больше.

На первый взгляд заполненные в Мюнхене карточки на каждое произведение изобразительного искусства немногим могут быть полезны исследователю. В самом верху — гэхштадтский и мюнхенский номера. Датировка и название картин приблизительны: "Портрет дамы", "Портрет старой дамы", "Портрет генерала", реже указывается что-нибудь более конкретное, полезное при идентификации вроде: "Портрет дамы с жемчужным ожерельем", "Портрет дамы с книгой и письмом". Иногда встречаются вошедшие в историю белорусские фамилии: Богданович, Ходкевич, Ельский. Но самое ценное — в правом нижнем углу: здесь указывается каталожный номер, поставленный на картине в Минске. Важны также размеры картины, данные в сантиметрах.

А прибыло в Минск всего два вагона…

К сожалению, заполненные в Мюнхене карточки, равно как и сделанные фотографии, также сохраняющиеся в Кобленце, в дальнейшем пути экспонаты не сопровождали. А путь этот лежал уже в советскую зону, на склад "Дэрутра" в Берлине. Сюда стекались потоки грузов не только из Мюнхена, но также из Оффенбаха, Висбадена. Новую инвентаризационную опись в Берлине составлять не стали. 2.391 ящик поделили весьма приблизительно, некоторые развалившиеся переупаковали. Все было погружено в 18 закрытых вагонов и один открытый (для двух бронзовых статуй и ствола пушки) и отправлено преимущественно в Пушкин под Ленинградом, а также в Новгород и Киев для более тщательной сортировки и перераспределения. 182 ящика возвратилось в двух вагонах в Минск. Всего в двух, хотя, по самым скромным подсчетам, их должно было быть не меньше пяти. Груз сопровождал, расписавшись за него 28 октября 1947 года, уполномоченный Совета Министров Белорусской ССР в Германии М.Кольницкий.

Что же оказалось в двух вагонах, прибывших в начале ноября в Минск? Ответ на этот вопрос дают документы, найденные в Государственном архиве Беларуси одним из самых активных членов комиссии "Вяртанне" Виталием Скалабаном. Они описаны и частично опубликованы в его статьях "Так спасались ценности" и "Судьба возвращенных в Минск ценностей" (страницы "Вяртанне" в газете "Голас Радзiмы" от 20 мая и 17 июня 2004 года), проиллюстрированных репродукциями возвращенных произведений.

Из документов, обнародованных В.Скалабаном, наиболее интересна справка "Основные музейные коллекции и собрания, возвращенные из Германии Советской военной администрацией в ноябре 1947 года", подписанная начальником отдела музеев Комитета по делам культпросветучреждений при Совете Министров БССР В.Венюковым. Приводим ее с сокращениями:

"1. Коллекции (до 100) старопечатных книг преимущественно белорусских, старомосковских, староукраинских изданий XVII — XVIII столетий (…).

2. До 30 рукописных книг, преимущественно XVII — XVIII столетий, преимущественно писанных в Беларуси.

3. Ценная и многочисленная коллекция фотоснимков по этнографии Беларуси.

4. Великая коллекция белорусского этнографического материала (…).

5. Значительное собрание икон, среди которых попадаются чрезвычайно ценные произведения давнишнего белорусского искусства (иконы могилевской школы и др.).

6. Собрание старобелорусской деревянной резьбы XVII — XVIII столетий. (…)

9. Из светской живописи значительна коллекция семьи Радзивиллов (более 50 портретов). (Как уже писалось мной в "СБ", в 1950 году они были преимущественно отправлены в Польшу. — А. М. )

10. Получено также значительное количество произведений белорусских художников преимущественно 20 — 30-х лет: Филипповича, Суховерхова, Манасзоно, Бялыницкого, Лейтмана и работы старших художников: Пэна, Альперовича, Бразера, Кругера.

11. Церковная посуда, преимущественно XVII — XVIII столетий в очень поврежденном состоянии.

12. Археологические коллекции из раскопок на территории Беларуси (материалы Академии наук БССР и минского Государственного исторического музея). (…).

14. Коллекция древнего оружия.

15. Часть художественных произведений принадлежит Государственной картинной галерее (Левитан, Башилов и др.)".

Очевидно, тогда же, в конце 1947 года, тем же Комитетом по делам культпросветучреждений от областных музеев были затребованы списки имущества, вывезенного немцами во время оккупации в Германию. В архиве имеются ответы из Витебска, Гомеля, Пинска и Полоцка, представляющие собой ценность для дальнейших поисков.

Наконец, среди архивных материалов имеется акт приемки возвращенных из Германии ценностей. Временно они были оставлены на хранение в Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны, а потом, в 1957 году, переданы законному владельцу — Государственному музею БССР (теперь Национальный музей истории и культуры Беларуси). Хорошо было бы в последнем организовать специальную выставку спасенных ценностей. Пусть и неполную, и с большущим опозданием…

А где же остальное?

Как читатель легко мог заметить, среди возвращенных из Баварии ценностей почти не было экспонатов бывшей Государственной картинной галереи, скрупулезно перечисленных Е.Аладовой. Да их там и не должно было быть. Судя по переписке вельможных нацистов Кубе и Розенберга, их вывезли в Кенигсберг (там они вряд ли остались) и Линц (а вот там могло хоть что-нибудь остаться). Но, к сожалению, этими следами никто (в том числе и комиссия "Вяртанне") серьезно не занимался. Просто не было и не видно пока наводящих нитей. Они исчезли (надеюсь, временно) в хаосе первых дней оккупации Минска, когда эсэсовцы хватали все, что попадет под руку, что взять с бандитов…

Читателя, несомненно, удивило и численное несовпадение: из Минска в Гэхштадт Хаупт отправила 4 вагона, а потом еще не меньше одного, из Берлина же прибыло только 2. По моему мнению, которое разделял на конференции и Николай Никандров, остальное имущество отправилось из Берлина прямо в Пушкин. И были в тех вагонах, если рассуждать логически, произведения русского и западноевропейского искусства. Ведь в списке, составленном Н.Высоцкой и М.Яницкой, их есть немало, а в документах 1947 — 1948 годов уже не видно совсем. Что ж, если окажется, что это так, что из Пушкина указанные ценности отправились в русские музеи (или их запасники), то у Беларуси неожиданно появится дополнительный резерв для обмена.

Что еще может оставаться в Германии

Первое. У меня сложилось убеждение, что часть белорусских экспонатов все же оказалась в Инстербургском краеведческом музее и оттуда не попала ни в Минск, ни даже в Гэхштадт. Иначе откуда взялся бы немецкий список, подписанный директором этого музея Вальтером Гронау еще… 15 сентября 1943 года (копия его была передана комиссии "Вяртанне" тем же Бернхардом Хьяри). В названном списке — 33 произведения белорусских (Альперович, Лейтман, Зак, Головченко, Соломаткин) и… итальянских (Марчини, Джорданио, Брезани) художников. Указан способ исполнения каждой картины, ее размеры… Не иначе как "расписка" в получении. Но почему дана она "досрочно", за полгода до вывоза основной части экспонатов? Был послан "задаток", "пробная" партия? Загадка, каких по данной теме немало. И разгадать ее можно только с помощью немецких коллег, которые, конечно же, знают, куда из Восточной Пруссии попали коллекции Инстербургского музея.

Второе. Известно, что во времена фашистской оккупации были и тематические "изъятия" экспонатов из "Белорусского краеведческого музея". Однажды поступила команда отправить в Вену все, что было так или иначе связано с еврейской культурой (хорошо, что немцы хоть успели составить список изъятого). А в 1943 году взяли на переплавку пушки — 16 из коллекции князей Радзивиллов и три из "старых минских запасов". Но переплавить их не успели, и теперь будто бы они находятся в Кобурге, некоторые даже выставлены на улице. Информацию эту, конечно, следовало бы проверить.

И, наконец, комиссию "Вяртанне" очень тревожила и тревожит судьба экспонатов Барановичского краеведческого музея, в котором было собрано много ценных произведений изобразительного искусства, в том числе западноевропейского, свезенных с усадеб довоенной Западной Белоруссии. В моей картотеке сохранились только сведения, что летом 1942 года в Барановичах немцы наладили какое-то подобие выставки. На ней были представлены вырезанные из дерева фигуры "Христос с ягненком" ишколдского мастера (около 1700 года) и "Святые Петр и Павел" недведицкого мастера (около 1600 года), "Святой Ян" из Ишколди (около 1500 года), а также картины "Кудельница" и "Белорусский крестьянин" Севрука, "Белорусская девочка" и "Деревенские девчата" Шимановича. Все коллекции музея немцами были в 1944 году вывезены на Запад. Но куда попали, где пропали? У комиссии нет никаких следов. Может, читатели из Барановичей что-то подскажут?

Что еще вернули

О том, что потеряно в годы оккупации и что все-таки вернулось, можно рассказывать долго. Например, о каменных языческих идолах ("бабах"), вывезенных из Минска и установленных в одном из парков Берлина, о собраниях витебского музея (часть их вернулась из Риги) и так далее.

Из того, что вернули, обязательно следует назвать значительную часть книг из нынешней Национальной библиотеки Беларуси. Вывезенные в Ратенау и помещенные в различных монастырских подвалах, они были обнаружены советскими солдатами и потом возвращены в Минск. (Но все ли? Может, что-то осталось в подвалах Ратенау — теперь польского города Рацибужа?) Вернулись (преимущественно из Риги) белорусские архивы. А теперь продолжают возвращаться в виртуальном виде из основных немецких архивов — но это уже не реституция, а плоды сотрудничества.

Говоря о возвращении, я не могу, не имею морального права не назвать частные, "народные" инициативы. К примеру, бывший солдат Карл Гутман передал икону, взятую из горящей белорусской церкви. Жительница Франкфурта-на-Майне Луиза Жос-Рей привезла в Белорусский государственный музей истории Великой Отечественной войны мастерски вышитую мужскую сорочку-косоворотку, захваченную где-то ее братом, а журналист из Берлина Курт Вагнер и фрау Ингеборг Мюнцинг-Руэф из Мюнхена подарили тому же музею уникальные снимки, сделанные в Минске во время оккупации. Возвращались захваченные отцами и дедами книжки, произведения изобразительного и декоративно-прикладного искусства. И часто при передаче подчеркивалось, что это — знак покаяния за преступления нацистов. И знак примирения, которое ведет к взаимопониманию.


Автор: Советская Белоруссия

Новость от 12 июля 2008

Адрес в интернете: http://news.tut.by/112764.html   

Распечатано с белорусского портала TUT.BY