14 мая «СБ» опубликовала лаконичную заметку: «Портреты Радзивиллов из Польши будут экспонироваться в Несвижском замке. Работы предоставят, когда откроется первая очередь реконструируемого дворцово–паркового комплекса».

Но поскольку далеко не всем читателям известно, о каких портретах идет речь и как они оказались в Польше, автору этих строк, одновременно председателю общественной комиссии «Вяртанне»

при Белорусском фонде культуры, посыпались вопросы: чьи портреты имеются в виду, сколько их и так далее. Пришлось поднять старые записи, вспомнить давние события.

Неборовские и варшавские сюрпризы

Во время одной из командировок в Польшу профессор Надежда Высоцкая, неизменный и, пожалуй, самый активный член комиссии «Вяртанне», посетила знаменитый дворцово–парковый комплекс в Неборове, принадлежавший в свое время польской ветви Радзивиллов. В одном из музейных залов ее внимание привлек портрет красивой величественной дамы в пышном платье и своеобразном венке, характерном для изображений несвижской школы художников. Подпись свидетельствовала: изображена легендарная Барбара Радзивилл, ставшая королевой Польши и княгиней Великого Княжества Литовского, воспетая во многих произведениях белорусской, литовской и польской литератур. До войны портрет находился в Несвиже, а в 1940 году вместе с другими ценностями был перевезен в Минск. Так как же он оказался в Неборове? А может, это только копия? Или подделка?

Оказалось: оригинал!

Вскоре в Национальном музее в Варшаве в поле зрения исследовательницы попало еще одно произведение — «Портрет Януша Радзивилла». В подписи утверждалось: «Поступил из Несвижа» в 1950 году. Но в 1950 году коллекции портретов в Несвиже уже давно не было. Там находился санаторий.
Поиски ответов продолжились в Минске. В архиве музея истории Великой Отечественной войны нашлись документы, свидетельствующие, что действительно отсюда Польше передали 89 произведений из Несвижской картинной галереи. Основанием послужили решение Совета Министров Белорусской ССР от 5 июля 1950 года и приемо–сдаточный акт от 13 августа. Переданы безвозмездно, без объяснений, без каких–либо условий. Сохранилась только глухая молва: все делалось по телефонному звонку будто бы самого президента ПНР Болеслава Берута в Москву.

Далее шел список «Наименование картин». В нем «поименно» перечислены 87 портретов, пояс, произведенный в Кобылке под Варшавой (по образцу слуцких), и «вышивка польская XVII века».

Поскольку список уже опубликован Н.Высоцкой в сборнике «Вяртанне–4» (Мiнск, 1997 г.), повторять его здесь не буду. Отмечу только несколько особенностей. Лишь где–то десятая часть изображенных на портретах лиц (короли Польши, духовенство) не имели прямого отношения к истории белорусских земель. Остальные — представители несвижской, наиболее динамичной ветви рода Радзивиллов, реализовавшихся как личности на территории Великого Княжества Литовского. Польскому зрителю их имена говорили немного. Зато они — неотъемлемое достояние белорусской (и отчасти литовской) истории.

Таким образом, потаенная передача не диктовалась государственной или национальной необходимостью. Не преследовала и соблюдение имущественных интересов, поскольку портреты попали не в руки наследников прежних владельцев, а в государственные музеи ПНР. И наоборот, Беларусь лишилась огромнейших, я бы сказал знаковых, историко–культурных и материальных ценностей. Почему? Ответить на этот вопрос можно, только рассматривая его в историческом и шире — в национально–государственном контексте.

Начну издалека, оттолкнусь от лично виденного и слышанного.

Встреча с внуком Магдалены Радзивилл

До 80–х годов прошлого столетия магнаты меня, признаюсь, особенно не интересовали. Занимался я тогда преимущественно историей белорусской литературы, а поскольку, как мне тогда казалось (классовый подход действовал и на подсознательном уровне), элиты ВКЛ в ее развитии участвовали скорее отрицательно, к радзивилловскому Несвижу я относился как посетитель–турист. И тут — двухмесячная командировка в Лондон и Оксфорд для литературоведческих поисков... Идя по следам архива Янки Лучины, возможно, вывезенного его родственниками в Англию, как–то позвонил культурологу Анджею Цехановецкому, автору исследования «Михал Казимир Огинский и его «усадьба муз» в Слониме» (позже оно вышло с моим предисловием в переводе с немецкого на белорусский язык). Мы встретились в его престижной частной галерее и долго говорили о белорусских элитах, к которым принадлежал и род Цехановецких, владевших имением Бочейково под Бешенковичами и много сделавших для культурного развития Витебщины. Представители этого рода — прямые наследники, пусть и по женской линии, князей Мстиславских и Заславских, поэтому пан Анджей полушутя говорил, что в случае чего он мог бы претендовать на белорусский престол. А уж Радзивиллы — те точно!

И вот спустя несколько дней после личного знакомства пан Анджей позвонил и сообщил: со мной хочет встретиться «экс–король Обеих Сицилий» и тема разговора будет для меня неожиданной. Любопытство пересилило все мои «советско–мужицкие» комплексы. Через несколько часов в той же художественной галерее навстречу мне вышел пожилой мужчина с печальными глазами аристократа в каком–нибудь двадцатом поколении. Спросил меня только об одном: помнят ли у нас, «в Бялоруси», что его бабушка Магдалена Радзивилл, умершая в Швейцарии, вкладывала деньги в народное дело — издание белорусских книг, что у себя, в Кухтичах под Несвижем («это ведь и ваша, и наша столица»), она говорила только на белорусском языке. Опираясь, как на спасательную доску, на воспоминания Паулины Мяделко, я промямлил: «О да, конечно, ей были благодарны и Максим Богданович, и Констанция Буйло...» Экс–короля это удовлетворило, и он уехал, умиротворенный, чтобы навестить в больнице своего дядю, экс–короля Италии, который, мол, тоже «знает о Несвиже и восторгается его собраниями, особенно коллекцией портретов».

В тот вечер у меня впервые зародилась мысль, поначалу несмелая: все же были и у нас свои элиты.

О Несвиже — в Венеции

Шло время. Анджей Цехановецкий навестил землю своих предков и в знак благодарности передал в Музей древнебелорусского искусства при АН БССР четырехсторонний слуцкий пояс, наиболее богатый из всех, которые я видел. А также картину с видом Несвижа неизвестного мне австрийского художника начала ХIХ века. И прежде всего думал он не о своем Бочейкове, а о Несвиже. Когда в 1992 году — сразу же после торжественного открытия мемориальной доски Ф.Скорине в Падуанском университете — в Венеции состоялась Первая белорусско–итальянская научная конференция «От Полоцка и Несвижа до Падуи и Венеции», пан Анджей, один из инициаторов и организаторов форума, выступил на нем с основным докладом — «Несвиж как европейский центр культуры». Во время написания этой статьи я вновь перелистал сборник материалов названной конференции, ставший уже библиографической редкостью. И теперь ради исторической справедливости констатирую: именно Анджей Цехановецкий, ныне почетный доктор БГУ и доброго десятка других университетов мира, почетный гражданин Заславля, публично высказал конкретное, изложенное даже несколько категорично предложение: правительство независимой Беларуси должно безотлагательно обратиться в ЮНЕСКО с просьбой о присвоении несвижскому монументальному комплексу «нулевой» классификации — за его художественную ценность, уникальную для Беларуси культурно–историческую значимость.

А через год тот же Анджей Цехановецкий решил ускорить ход событий. После состоявшегося в Минске «круглого стола», посвященного сущности Великого Княжества Литовского, он — опять инициатор и спонсор обсуждения — настоял на том, чтобы группа участников (а среди них такие величины, как председатель польской комиссии ЮНЕСКО профессор Ежи Клочовский, выдающийся итальянский славист профессор Санте Грачиоти) выехала в Несвиж дополнительно к программе. Затем блестяще выполнил там роль гида и, собрав перед отъездом ученых на замковом валу, взял с каждого обещание содействовать европейскому престижу Несвижа при каждой возможности.

Депозит на 99 лет

Еще позже Анджей Цехановецкий стал инициатором создания и почетным председателем смешанной белорусско–польской комиссии по вопросам культурного наследия. Работники двух министерств культуры каждый год попеременно собирались (и собираются) в Беларуси и Польше. Иногда из Лондона прилетал почетный председатель комиссии — и тогда дела шли живее. Пан Анджей подчеркивал: он одновременно принадлежит и польской, и белорусской культурам, поэтому постарается быть объективным, «решать по справедливости».

И вот к одному из заседаний комиссия «Вяртанне» подготовила материалы о 89 экспонатах Несвижской картинной галереи, переданных без всякой мотивации в 1950 году польскому правительству. Сведения, помнится, произвели фурор. Председательствующий поставил вопрос прямо: надо возвращать! Но как? И куда? В музей истории Великой Отечественной войны, откуда портреты были отгружены? Тогда вице–министр культуры Польши Тадеуш Поляк (кстати, наш земляк) нашел выход:

— Если передавать, то только в возрожденный Несвиж, где портреты находились в течение столетий. Для начала — в депозит. Сроком, скажем, на 99 лет. А там видно будет.

...Что ж, путь от посева (обсуждения на смешанной комиссии) до жатвы, предвестником которой стала информация в «СБ», долог и труден. Но раньше или позже брошенное в почву зерно прорастает.

И главное. Насколько мне известно, старания А.Цехановецкого и Е.Клочовского получили широкий резонанс среди европейской аристократии, в том числе представителей рода Радзивиллов, работающих в ЮНЕСКО. Они содействовали ходатайствам нашего Правительства о присуждении Миру и Несвижу статуса мировых культурных ценностей нулевого класса.

Без отступления не обойтись

Вторым представителем рода Радзивиллов, с кем меня свел интерес к нашему культурному наследию, стала княгиня Эльжбета Томашевская, дочь довоенного владельца Несвижа Альбрехта («Аббы») Радзивилла. Вместе с мужем Яном Томашевским, бывшим до войны послом Польши в Португалии, она жила в довольно престижном районе западного Лондона.

Нас свел случай. Когда в 1993 году для продолжения поисков я опять полетел на туманный Альбион, профессор Лондонского университета Джим Дингли (кстати, обладатель медали Франциска Скорины) сказал, что со мной хочет встретиться граф Ксаверий Пусловский, сын владельца имения Альбертин под Слонимом, где существовала и ныне действует известная бумажная фабрика. Поехали вместе. Хозяин обрадовался нам, начал рассказывать всякие интересные истории. Но телефонный звонок прервал беседу. Мое внимание привлекли две фразы (диалог велся на польском языке). Передаю их смысл по памяти:

— Дорогая Эльжбета, здесь у меня сидит профессор из Беларуси Адам Мальдис, который занимается культурой, в том числе и аристократической. На твоем месте я пригласил бы его на обед...

Приглашение последовало тут же.

Но прежде чем перейти к встрече, состоявшейся на следующий день, хочу рассказать о поучительной для нас истории, случившейся с фабрикой Пусловских в Слониме. Ради этого и задумывалось знакомство в скромной, но уютной графской квартире.

...Перед самой войной отец графа Ксаверия закупил в Австрии очень дорогое (порядка миллиона долларов) оборудование для своей бумажной фабрики в Альбертине. Немцы во время оккупации «раскурочили» машину, изъяв из нее все латунные и медные части. Поскольку сохранились документы, Ксаверий Пусловский мог как наследник, живущий в Великобритании, получить крупную сумму компенсации. Но для этого требовались нотариально заверенные свидетельства очевидцев выведения из строя машины. Тут же хозяин познакомил меня с племянницей, тогда женой испанского посла в Финляндии и Эстонии. Вскоре она приехала с мужем и троими детьми, дабы показать им прародину. В Альбертине состоялся заинтересованный разговор с руководством фабрики. Нашелся инженер, помнивший всю историю. Представительница графа заявила, что половину суммы полученной компенсации ее дядя передал бы на социально–культурные нужды альбертинцев (потом обещания подкрепились личным письмом на имя коллектива фабрики). Директор предприятия посулил всяческое содействие. Но... на том все и заглохло. Кто–то побоялся, что деньги Пусловских автоматически сделали бы фабрику... собственностью прежних владельцев. В итоге проиграли все.

Однако пора вернуться к Радзивиллам. Назавтра я долго добирался на метро до станции Ист Эктон, где меня уже ждала на машине удивительно подвижная для своего возраста княгиня. Ехать пришлось метров триста, но планку рода приходилось держать даже при скромном имущественном положении.

Разговор начался с обвинений:

— Вы, большевики, отобрали у нас Несвиж, разграбили имущество, такую великолепную картинную галерею. Теперь придется вам все возвращать нам.

— Помилуйте, княгиня, нынешнее Правительство, независимая Беларусь, не может нести ответственности за сделанное другим государством, сталинской властью. Да и кому — «нам»? Насколько я знаю, у Ра-дзивиллов действовало очень разумное право майората: чтобы не дробить имущество, не порождать конфликты, вся собственность по наследию переходила в руки старшего сына или старшего мужчины в роду. Именно это позволило Радзивиллам сконцентрировать несметные богатства. Теперь, знаю, такие права — у Антония Радзивилла, живущего где–то недалеко от Лондона, но и они сегодня чисто номинальные, этикетные. В той же Польше, на которую вы ссылаетесь, магнатские латифундии, скажем, Неборов, остаются в руках государства.

— Где же тогда справедливость?

— А где же тогда логика? Допустим, произойдет чудо и вам лично вернут Несвиж. Что вы с ним сделаете? Реставрируете замок, возродите музей? Это сегодня по плечу только государству.

— А нам тогда что остается?

— А вам остается содействовать, помогать. Именно таких взглядов придерживается Антоний Радзивилл. Кстати, я переписываюсь с ним.

Почувствовав, что жена перебрала в эмоциях и я собираюсь уходить, Ян Томашевский дипломатично напомнил:

— Эльжбетку, а обяд?

Чтобы вернуть позиции, княгиня несколько нервно бросилась в соседнюю комнату и принесла мне свои главные козыри — четыре довоенных несвижских альбома с фотографиями интерьеров замка, музейных экспозиций. На них видно, как висели знаменитые портреты, как выглядел, скажем, зал с охотничьими трофеями. У меня екнуло сердце: это же ценнейшее подспорье для будущих реставраторов. Но как к нему подступиться?

Во время обеда, после тоста Яна Томашевского за конструктивные взаимоотношения, обдумав ситуацию, я спросил у хозяев напрямик:

— Уважаемым сударям хочется увидеть Несвиж?

— Безусловно! Это же наши молодые, золотые годы!

— Международная ассоциация белорусистов, есть такая общественная организация, а также комиссия «Вяртанне» могут пригласить вас в Беларусь с пятидневным отдыхом в несвижском санатории. Пребывание оплатят наши благотворители. Но только с одним условием. Вы берете с собой альбомы и разрешаете нашему государственному архиву сделать копии фотографий. При использовании в печати ссылка на вас обязательна.

Вскоре господа Томашевские прибыли в Минск. Работники архива кинофотофонодокументов в Дзержинске сделали по два экземпляра копий.

И вот руководитель фирмы «Аднова», главный спонсор всего проекта Алексей Кудрейко мчит нас на своей машине в Несвиж. Хотя несколько не по пути, но все же не могли мы не заехать и в Новогрудок на открытие памятника Адаму Мицкевичу. Работа Валериана Янушкевича гостям очень понравилась (позже, увидев фотографию памятника, Ксаверий Пусловский даже назвал его вторым по красоте в мире...) Перед отъездом посетили стихийный «кiрмаш» на центральной площади города. Собравшиеся жители окрестных деревень по–крестьянски угощались на подводах и около них. Увидев красочное, знакомое с детства зрелище, княгиня пошла по рядам, оставив нас в машине. Быстро распространился слух: «Радзiвiлiха прыехала!» И гостью стали наперебой угощать копченостями, чаркой самодельного питья... Вернулась госпожа Эльжбета с большим куском пирога, раскрепощенная, умиротворенная. Может быть, поэтому она, когда мы подъезжали к Несвижскому замку, беззаботно махнула рукой, очевидно, опираясь на семейные предания, в сторону левого пруда:

— Наши сокровища, статуи апостолов находятся где–то там...

И мне вспомнилась фотография, сделанная над замком с вертолета: через левый пруд шла отчетливая полоса. Не след ли подземного хода?

А в санатории главный врач встретил гостей торжественным обедом. Им отвели большую комнату, назначили оздоровительные процедуры.

Накануне отлета домой Томашевские побывали в Национальном художественном музее. Княгиня с радостью узнавала портреты из Несвижской галереи. Многие, безымянные, были снова идентифицированы. Исправлялись неточные подписи. Ради одного этого стоило реализовывать проект.

...И приехал сам ординат

Вслед за Томашевскими в Несвиже побывал, притом дважды, очередной по счету его ординат (единственный легитимный наследник) Антоний Радзивилл в сопровождении жены Ружи и двоих сыновей. Ординат, в отличие от княгини Эльжбеты, трезво смотрел на ситуацию: историю нельзя повернуть вспять. Наследники рода Радзивиллов должны заниматься не «идеями фикс», а реальными планами помощи Несвижу, его возрождению как историко–культурного, туристического центра. Вот и он, работающий в системе «Шелл», мог бы содействовать тому, чтобы вокруг города появилась сеть автозаправочных станций с недорогим и хорошим обслуживанием.

В первый свой приезд Антоний Радзивилл присутствовал на международной научной конференции «Несвиж: история, культура, искусство» (одной из трех). Воодушевленный выступлением Анджея Цехановецкого в Венеции, я развил и аргументировал его высказывания в докладе «Несвиж как общеевропейская историко–художественная ценность». Столичные города, как и государства, как и народы, переживают периоды подъема и упадка. В период феодальной раздробленности столицами белорусских земель становились Полоцк, Туров, Гродно. Затем объединительную роль играли Новогрудок, Вильно. Но уже с конца XVI века, с образованием Несвижского княжества и Радзивилловской ординации, с обновлением города, предпринятым реформатором и просветителем Николаем Криштофом Радзивиллом Сироткой (1549 — 1616), Несвиж начал соперничать с Вильно, противостоять ему, а потом даже и Варшаве. По существу, он превратился в некоронованную, но могущественную державу в державе — со своей внутренней и внешней политикой, финансами, армией, порой более могущественной, чем армия всей Речи Посполитой. Недаром последнему польскому королю Станиславу Августу Понятовскому пришлось согласиться на унизительный визит в Несвиж в 1784 году и сказать свое первое стихотворное поздравление в замке на белорусском (!) языке. В конце XVI — XVIII столетиях город представлял собой динамичный административный, торговый, культурный и религиозный центр, влияние которого распространялось почти на всю территорию ВКЛ. Благодаря активному взаимодействию на этническом и международном уровнях в Несвиже тогда формировалось то наследие, которое сегодня стало не только общебелорусской, но и общеевропейской ценностью.

И конечно же, сами Радзивиллы были разные, но всегда большие труженики: созидатели, строители и просветители Николай Черный и его сын Николай Криштоф Сиротка, создательница первого на территории Беларуси придворного театра Франциска Уршуля, авантюрный, но серьезно думающий о суверенной власти Кароль Станислав по кличке Пане Коханку, скромный мемуарист Михал Казимир Рыбонька, жестокий самодур Флориан, относящийся уже к слуцкой ветви, и десятки других личностей, запечатленных на портретах.

Антоний Радзивилл, почти все понимавший по–белорусски и по–русски, внимательно, с интересом слушал, что говорили докладчики. Чаще всего соглашался с ними, дополнял. Но, случалось, и спорил. Ему не нравилось, когда Радзивиллов считали либо белорусами, либо поляками, противопоставляя одно другому. Да, говорил он (и здесь его утверждения созвучны мыслям А.Цехановецкого), Радзивиллы тесно связаны с польской культурой, но они впитывали в себя также местные традиции — этнических белорусских, украинских, литовских земель. А существовала ведь еще берлинская ветвь рода. Кроме того, Радзивиллы жили и живут во Франции, Великобритании. Это люди европейской культуры.

Связи с Беларусью Антоний Радзивилл не прекращал до последних дней своей жизни. Когда в 1995 году появился фонд «Несвиж», он с благодарностью принял предложение стать его почетным председателем. Давал ценные советы. Предвидя свою кончину, завещал, чтобы его прах упокоили в крипте (подземелье) Несвижского фарного костела, кстати, имеющей лишь два аналога во всей Европе.

Волю князя исполнили. На траурной церемонии в Несвиже присутствовали представители белорусского Правительства, дипломаты, духовенство, интеллигенция. Прилетел Анджей Цехановецкий (в коляске из–за происшествия в Риме), по–прежнему полный разных замыслов. После поминального стола мне удалось перекинуться несколькими словами с сыном Антония Мартином Радзивиллом. Он сообщил, что собирается переселиться в Варшаву, поближе к земле предков, что останется верен заветам отца. Теперь мы обмениваемся праздничными поздравлениями. Иногда я посылаю в Варшаву вырезки материалов из белорусской прессы, касающихся Несвижа и Радзивиллов. От комментариев очередной ординат предпочитает воздерживаться, очевидно, полагая, что это может расцениваться как вмешательство в наши дела.

И опять о несвижских собраниях

На каждой из научных конференций, деловых и частных встреч неизменно подчеркивалось: не меньшую ценность, чем сам замок, фарный костел и парки, представляют собой несвижские музейные, библиотечные и архивные собрания. Начало им положили частные коллекции князя–путешественника Николая Криштофа Сиротки. По существу дела, то был первый музей на белорусских землях.

Из всех несвижских собраний на сегодняшний день лучше всего упорядочены архивные сборы. Они тоже разбросаны военными событиями по разным странам и городам. Значительные их части оказались в Германии, Литве, Польше, России, где остаются и поныне. Тем не менее они наиболее «возвращены», наиболее доступны для исследователей благодаря электронным информационным средствам. Департамент по архивам и делопроизводству Министерства юстиции Беларуси под руководством Владимира Адамушко провел огромную работу по виртуальному объединению огромнейшего (сюда входит и так называемая Литовская метрика — государственный архив ВКЛ) рукописного собрания документов рода Радзивиллов. Некоторые архивные описания опубликованы в сборниках «Вяртанне», других изданиях.

Труднее с библиотекой. Книги из Несвижского замка вывозились во время каждой из войн, прокатившихся по белорусской земле. Часть их оказалась даже в Финляндии (она как раз лучше других описана). Конечно, книги опознавали по экслибрисам, исследовали. Но до издания общего каталога (за это нелегкое дело взялась Центральная библиотека Национальной академии наук Беларуси) еще далековато.

Сложнее всего с музейными ценностями. Их грабят и присваивают в первую очередь. Кто конкретно? Экономя газетную площадь, не буду перечислять всех варваров поименно, отошлю читателя к богатой специальной литературе, в которой выделяются книги Александра Гужаловского и статьи Алексея Ненадовца. Скажу только несколько слов о фигурах двенадцати апостолов. По моему мнению, они не золотые, а серебряные, только позолоченные. И последний шанс найти их связан как раз с тем прудом, на который указала госпожа Томашевская. Потаенный ход, вход в который взорвали в 1812 году, должен был вести не за замковый вал (в самые руки врага, что ли?), а гораздо дальше — за один из прудов, в лесные заросли. С другой стороны, он не мог продолжаться до самого Мира, как утверждают некоторые фантазеры, принявшие по показаниям приборов естественные земельные пустоты на глубине 10 — 12 километров за искусственные коридоры.

Если начинать — так с каталога

Итак, приведем все в более или менее стройную логическую систему. Наиболее ценные в несвижских собраниях — музейные коллекции, а в них — картинная галерея, собравшая немало произведений живописи и графики из разных стран. Ну а в галерее главное — портреты. В свою очередь, они делятся на портреты королей (преимущественно польских) и представителей несвижской ветви Радзивиллов. Портреты королей, часто существующие во многих копиях, не являлись и не являются, так сказать, брэндом Несвижа, поэтому в крайнем случае могут быть использованы для обмена. На конференциях и во время бесед, о которых выше шла речь, все соглашались: как зерно в орехе, наиболее ценны, неповторимы в несвижских собраниях как раз изображения Радзивиллов. Это цельная коллекция, которая продуманно пополнялась на протяжении более двух столетий. Я не уверен, существовали ли аналогичные коллекции в иных европейских элитных «гнездах».

Сколько было портретов? Инвентари разных лет дают различные цифры: в 1779 году — 989 (!), в 1857 году — уже только 211, в 1928 году — 256 (реальных —156).

Сколько же из них дошло до нашего времени? Боюсь, точный ответ пока невозможен. Надежда Высоцкая совершила научный подвиг, выявив и опубликовав (сборник «Вяртанне–7». Мiнск, 2002 г.) три каталога: описание 1928 года (оно найдено в киевском архиве), список 1940 — 1941 годов, обнаруженный среди бумаг ЦК КПБ, и инвентарь XVII века, находящийся в Главном архиве древних актов в Варшаве. Так что основа для создания сводного каталога имеется. Н.Высоцкая начала идентификацию портретов. Но работа идет тяжело, требует дальнейших поисков, коллективных усилий. Каждый из источников порождает новые вопросы. Например, в каталоге Несвижской коллекции 1928 года из 156 названных произведений сегодня в Беларуси наличествует только 15 портретов. А где остальные?

Есть загадки и в списке ценностей, переданных в 1950 году Польше. Считается, что все названные в нем портреты во время оккупации вывезли в Германию, а потом вернули в двух вагонах, прибывших после войны из Берлина в Минск. Но, как видно из материалов, предоставленных комиссии «Вяртанне» главным экспертом отдела реституции культурных ценностей Министерства культуры Российской Федерации Николаем Никандровым, в вагонах находилось лишь с полсотни радзивилловских портретов. Откуда взялись остальные? Ответ на этот вопрос приобретает особый смысл в связи с тем, что зафиксированы рассказы, в соответствии с которыми сотрудницы музея истории Великой Отечественной войны, готовившие портреты к отправке, из патриотических побуждений прятали их, подменяли находящиеся в лучшем состоянии худшими.

Но подготовка сводного каталога портретов — только часть проблемы. Есть и другие аспекты, не менее важные.

Коль у себя согласья нет

Сегодня часть радзивилловских портретов, имеющихся в Беларуси, хранится в Национальном художественном музее, часть — в Национальном музее истории и культуры Беларуси. Это неправильно: в Несвиже они находились вместе. Да и идентификации, реставрации такой подход не содействует, к тому же вызывает вопросы. Скажем, польские коллеги вопрошают: «Как мы будем вам что–то возвращать или предоставлять в депозит, если вы между собой не можете договориться?»

Учитывая важность проблемы, комиссия «Вяртанне» два года назад обсудила ее на специальном заседании. Присутствующие высказались за то, чтобы все портреты передать в музей художественный, тем более что ему же придется заниматься наполнением музейной части Несвижского замка. Решение комиссии направили в Министерство культуры, но ничего пока не изменилось. Противники объединения в единую коллекцию в кулуарах утверждают: мол, нет особого смысла, поскольку в Несвиже будут выставляться копии, оригиналы же останутся в Минске, у прежних хозяев. Но тогда возникнет полная дискредитация важнейшего государственного проекта. Портреты должны находиться (конечно, под хорошей охраной) в Несвиже. В противном случае никто нам ничего не вернет, не предоставит в депозит. А копии? Вряд ли стоит тратить на них средства.

Фонд все–таки нужен

По моему глубокому убеждению, реставрация Несвижского замка шла бы легче, если бы государству помогал международный общественный фонд. В 1990–е годы он начинал успешно действовать, а потом неожиданно прекратил свою работу. И никто, у кого я ни спрашивал, не смог объяснить почему. Между тем, если бы существовал такой фонд, способный организовать не только дополнительные материальные поступления (к примеру, от торговых предприятий и заводов, использующих брэнды «Радзивилловский» и «Радзивилл»), но и широкое общественное мнение, авторитетное независимое консультирование, может, не случилось бы то, что случилось. Имею в виду разборку до фундамента галереи между зданиями дворца. С болью в сердце смотрел я на фотографии содеянного. Еще с большей болью читал злорадствующие подписи: ну вот, допрыгались, какая уж будет теперь аутентичность... Допускаю мысль, что галерея действительно не поддавалась реставрации. Ведь и в давние времена случались авральные стройки, недостаточный контроль, некачественные материалы, и раньше объекты делились на главные и второстепенные. Но принимать решение и тем более разбирать галерею надо было после авторитетной и, главное, независимой, гласной экспертизы.

И наконец — о главном

В моем представлении Несвиж — визитная карточка Беларуси. Это и государственная резиденция, где принимаются самые высокие гости, подписываются самые важные межгосударственные документы, и одновременно музей с собранием исторических и культурных ценностей времен Радзивиллов, некоронованных королей наших земель. Это же рекреационно–туристический центр, имеющий не только национальное, но и европейское значение. Одним словом, второе или третье (после Полоцка) сердце страны. Поэтому я поддерживаю решение сократить сроки реставрации дворцово–паркового ансамбля Несвижа, закончить работы до мая 2010 года. Раскрытые крыши, оголенные стены ведут к разрушению здания. Отдаленные сроки расслабляют работников. Но напомню: Радзивиллы брали на работу мастеров, которые делали свое дело быстро и качественно.

Что касается Несвижской картинной галереи, верю: ее можно восстановить, пусть и в неполном виде, при активном содействии нашей и зарубежной общественности.

Автор публикации: Адам МАЛЬДИС
Дата публикации: 24.05.2008

Категория: Несвиж в прессе | Добавил: nesvizh1223 (27.05.2008)

Просмотров: 2239 | Рейтинг: 5.0/2 |

Всего комментариев: 0


Имя *:
Email *:

Код *: